Заявка от Mena Elmebrigge,
29 лет, программист, resident

Иногда в именах — судьба
Tracy Elmebrigge || Трейси Элмбридж.
Оба варианта написания — через «е» и через «э» — имеют место быть. Прошу обратить внимание на то, что Трейси — не усечённый вариант Терезы и не искажение Патрисии, а вполне себе полноценное имя.
Сей вариант окончателен и смене не подлежит.

Сегодня мы моложе, чем когда-либо будем
24 года плюс-минус; если пожелаете сделать девочку старше или моложе, обращайтесь, подискутируем.

В этом мире каждый должен чем-то заниматься
Студентка, направление — на ваш выбор с учётом одного важного «но»: мышление у Трейс отнюдь не математическое, от наук точных и технических она в ужасе шарахается; следует также учесть, что по складу характера наша героиня едва ли выберет профессию, сопряжённую с тяжёлым физическим трудом. Для затравки могу предложить дизайнерский факультет или же факультет журналистики.
Вуз — американский, номер курса оставляю на ваше усмотрение (однако, если вы решите оставить её двадцатичетырёхлетней, логично предположить, что она вот-вот должна окончить образование). Ныне же девушка пребывает в академическом отпуске.

Если судить по виду, преступников не было бы вовсе
Предлагаемая внешность: Alexa Chung — на мой взгляд, попадание в точку. Нехотя, но всё же обсуждаемо.

Люди рассказывают о себе, но мы это игнорируем, потому что хотим, чтобы они были такими, как нам нужно
Биографическая справка:
Christi Elmebrigge, nee Dedreux || Кристи Элмбридж, в девичестве Дедрё — мать, американка французского происхождения; домохозяйка.
Sean Elmebrigge || Шон Элмбридж — отец, коренной американец; член совета директоров банка.

Я не могу объяснить, что неопределённость делает с человеческой душой, но знаю точно, что это сводит с ума.

Постоянные звонки, регулярный обмен email-сообщениями, трёп ни о чём и дружеское подначивание, так свойственное сёстрам, умудрившимся не разругаться в прах ещё в самом детстве — Мена не забывает о Трейс и полагает, наивная, что родная душа для неё словно открытая книга. И ошибается. Проницательный взгляд, несомненно, различит в младшей Элмбридж натуру неоднородную, лишённую изначальной целостности, но глаза Мены надёжно закрыты шорами кровных уз и сердечной приязни — до поры до времени.
Жизнь со строгой матерью, помешанной на ощущении причастности к элите, и отцом, не проявляющим и толики родительского внимания, с ранних лет приучила Трейси к праздной маске, кою та носит не снимая: приветливая улыбка и озорной прищур, лёгкость в общении и неиссякаемый запас доброжелательности, врождённая женственность вкупе с внешней привлекательностью — вот что составляет первый, зримый слой личности девушки. Трейс совершила ряд необходимых для взросления эволюций, проскочив за ненадобностью пресловутый переходный период; из покладистой малышки в нарядных платьицах она вовремя превратилась сперва в прилежную ученицу — к сожалению, не блестяще успевающую, поскольку науки точные юной леди не давались с самого начала обучения — затем — в красивую и перспективную девушку, студентку вуза, считающегося одним из лучших по этому направлению; путь, который прошла наша героиня, напрочь лишён резких перепадов и неожиданных поворотов. В своё время она начала встречаться с мальчиками, все как один — из хороших семей, все как один — вежливы, чисты и спортивны; в своё время она обзавелась женихом, неким Брюсом, появление которого привело бы в восторг даже самую капризную и требовательную мать. И всё у Трейс словно по графику, по расписанию, она не опережала развитие и ни на шаг от него не отставала, не было в её прошлом ни одного момента, когда бы будущее девочки могло вызвать опасение, и сейчас дальнейшая жизнь Трейси видится исключительно благополучной, ровной и гладкой, наполненной всеми радостями бытия, что доступны юным американкам её круга общения.
Тем хуже, поскольку именно благополучие и безмятежность наиболее досаждают сей деве.

Слишком рано она озаботилась о том впечатлении, что производит на окружающих, слишком рано и рьяно принялась потакать сперва матери, затем — подругам в том, что называется хорошим тоном. Став зависимой от чужих мнений, Трейси потеряла изрядную долю самодостаточности, впустив в свои мысли неизменную заботу о собственной хорошей репутации, лишила себя всяческой жизненной пикантности.
«Какая странная эта Лесли, бегает и лазает по деревьям, ну как мальчишка!» — говорили товарки, и Трейс соглашалась с ними и спешила на танцы вместо того, чтобы переобуться в кроссовки и погонять мяч на заднем дворе вместе с Меной, даром что футбол или просто догонялки привлекали её куда как больше.
«Какая неряшливая эта Нора, всю блузку красками измазала», — цедила Кристи, наблюдая, как осыпанная разноцветными брызгами, растрёпанная и бесконечно счастливая девочка возилась у низенького, под ребёнка настроенного мольберта, создавая пейзаж за пейзажем; и Трейси соглашалась с мамой и внимательно следила за чистотой своей одежды, в то время как плоды её усилий на уроках рисования становились всё скучнее, суше и безыскуснее. «Кто смотрит эту фэн-та-зи?» — недоумевала лучшая подруга, окидывая огромный постер, рекламирующий новый фильм в обозначенном жанре, презрительным взглядом. — «Чушь для маленьких мальчиков. Пойдём лучше на то кино с Сарой Джессикой Паркер?». И Трейс покупала билет и не сводила взгляд с экрана, убеждённая, что ничего лучше в Голливуде и снять не могли, в то же время зачитываясь книгами Джона Толкиена, Джорджа Мартина, Раймонда Фэйста, Нила Геймана и его тёзки Нила Стивенсона… Всех авторов и не перечислить; фантастика влекла Трейси, фантастика будоражила её от природы буйное и смелое воображение, и юная американка шагала вслед за героями по горным тропам, спускалась на дно океана, путешествовала на верблюдах и волках, и каждое пережитое книжное приключение, стоит признать, оказывалось куда интереснее её настоящей жизни. Увы, не нашлось ни единого существа, готового разделить с Трейс её восторги.
С готовностью втискиваясь в рамки пай-девочки, не позволяя себе ни на йоту отклониться от намеченного родительницей курса, она слишком рано вступила в борьбу за власть — не ту, что обретается на политической арене, но ту, что хорошие девчонки могут прибрать к рукам: установление гегемонии в школе, колледже и университете, интерес со стороны самых привлекательных парней, тщательно продуманные консолидации, где каждый участник стремится максимизировать личную пользу; всё это Трейси давно перепробовала, одобрила и приняла на вооружение. Ей хватило ума и наблюдательности, чтобы осознать, что задиры и зазнайки редко заслуживают всеобщее одобрение; она выбрала иную, подсмотренную у матери тактику — знакомства. Трейс не наглела, не опускалась до угроз и насмешек — нет, её козырем были ласковые улыбки и неизменная расположенность к собеседнику; сама того не зная, она пользовалась методикой небезызвестного Карнеги и, стоит признать, достигла определённого успеха. В числе её друзей числились и уверенные в себе дети успешных родителей, и забитые «знайки», внезапно получившие нежного друга вместо очередного обидчика; о, Трейси знала, с кем стоит водиться, с кем же — определённо нет. Она завидно преуспела в подобных аккомодациях, однако потерпела первое серьёзное поражение в выпускном классе, когда не сумела не то что пробиться в школьные королевы, но даже попасть в выборочный бюллетень — того страстно хотела Кристи и, следовательно, Трейс. Младшей Элмбридж уже тогда присущ был определённый эгоизм, и вину за неудачу она поспешила возложить на сестру: ещё бы, кто же выберет царицей бала родственницу несимпатичной и нелюдимой Мены?

Трейси продолжила свой путь, с каждым шагом всё дальше и дальше уходя в чистейшую катахрезу: жажда приключений и перемен, болезненная зависимость от чужого мнения и гипертрофированное стремление таки перетянуть на себя метафорическое одеяло образовывали внутри неё бурлящее месиво горячих страстей — и порой саму девушку ошпаривало их кипятком. Ввиду отсутствия более-менее прочного духовного фундамента она не могла апеллировать к строгой морали и общественному, гражданскому или ещё какому-либо долгу; по кирпичику выстраивая своё благополучие, она понятия не имела, что с оным делать, тяготилась им всё сильнее, пока — а дело происходило уже в университете — не нашла в себе сил признать: вовсе не того она хочет, не той спокойной, тягучей, как патока, сытости и благости. Поставленная перед выбором, сохранить ли текущее положение дел или отмахнуться от всего и разбередить существование по-настоящему её интересующими вещами, Трейс впервые всерьёз задумалась о будущем — и не нашла ничего для себя утешительного. Прекрасно осознавая, что с Брюсом в качестве спутника жизни она приобретёт статус почтенной дамы с детьми и весом в обществе — а в глазах Трейси подобные регалии стремительно обесценивались, в то время как нарастала потребность в смене обстановки — лишь к последнему курсу она сумела сделать не окончательный, временный, но выбор. Логика девушки оказалась проста как число два: взять академический отпуск да метнуться в чужую страну, проверить себя на прочность, повидать мир и поразмыслить на досуге, к чему она стремится в действительности; а ежели ей не по вкусу придётся свобода, всегда можно вернуться.
«Запоздалый переходный возраст», — недовольно повторяла ничего так и не понявшая из объяснений дочери Кристи, мысленно добавляя, что это лишь дурное влияние Мены и ничего более.
«Зачем это тебе?» — вопрошал ничего так и не понявший из объяснений невесты Брюс. Намерения его прозрачней стаявшей воды: жаждет он прочного брака, нескольких похожих на него шалопаев и жены, способной представить семью в обществе в самом выгодном свете.
Пусковым крючком стала находка в рабочем кабинете Шона. Изнывавшая от женского любопытства Трейс, вбившая себе в голову обязательно найти завещание — совершенно упуская из виду, что оное в доме может и не храниться — устроила ревизию отцовским документам, но нашла не искомое, а банковские сводки. Она, безусловно, малосведуща в подобном, однако увиденное и изученное говорило достаточно красноречиво: на счёте Элмбриджей не так уж и много. Вернее, катастрофически мало. Более того, дурные предчувствия, заглянувшие к Трейси на огонёк, недвусмысленно заявили о банкротстве. Она и помыслить не могла поднять тему на так называемом семейном собрании — в её случае этот поступок тождественен признанию вины хотя бы за вмешательство в чужие дела, а избегать малейшей ответственности и поддерживать свою репутацию безукоризненно чистой слишком прочно вошло у неё в привычку. Понимая, что при подобном раскладе на наследство она может не надеяться — если она правильно растолковала увиденное, однако уточнить Трейс возможности не имела — юная дева задалась закономерным вопросом: на что ей, собственно, существовать, если уж выбирать жизнь на самообеспечении? Взволнованная, более того — перепуганная вопросами, ответы на которые ей неведомы, студентка решила взять тайм-стоп и отправиться в свободное плавание; однако уже сложившегося сумбура ей оказалось более чем достаточно, и перейти на полную автономию она так и не дерзнула. В конечном итоге Лондон стал её новым прибежищем — Лондон, где всегда под рукой взрослая и самостоятельная Мена, которая окажет помочь по малейшему зову. В этом Трейс ещё предстоит разочароваться.

Трейси заявится к старшей с внезапностью, свойственной многим бунтующим подросткам. Ей хватит смелости поругаться с матерью и едва не порвать с Брюсом; поскольку бюджет девицы оставляет желать лучшего, она охотно примет предложение Мены и с комфортом расположится в съёмной квартире в неком элитном жилом комплексе; принесёт в карманах и складках одежды новые проблемы, решать которые придётся им обеим совместными усилиями — если одна из них раньше срока не опустит руки. Не умеющая принимать серьёзных решений и справляться с настоящими трудностями, радикально настроенная по отношению к малейшей для себя выгоде, не желающая более опутывать себя кандалами каких бы то ни было правил, Трейс откроет сестрице одну нелицеприятную истину: та пай-девочка, что видела Мена на протяжении стольких лет, суть муляж и фикция, за которой уютно расположилась персона себялюбивая и ни на что стоящее неспособная. Женщина, что не умеет выбрать между юношеской мечтой и тщательно выглаженной реальностью; женщина, что всё отдаст за деньги, лишь бы их хватило с лихвой до конца её жизни; девочка, запутавшаяся в себе настолько, что не в силах отличить ценности от подделки, слишком долго находящаяся в подвешенном состоянии и растерявшая остатки рассудительности. Под гнетом новой и непривычной ответственности их и без того непрочная дружба треснет по швам, и то, что виделось старшей симбиозом, окончательно трансформируется в паразитизм. Через нестойкую младшую «химеровская» воля доберётся и до Мены, и не факт, что души наших героинь останутся при них, зато приключений — их Трейси получит в избытке.

Незначительные детали обычно важнее всего
Амплуа, избранное Трейс, подразумевает чуткость и отзывчивость, но, увы, в эмоциональном плане она слепец — обуреваемая и управляемая одними только собственными страстями, она совершенно не воспринимает чувства других людей, не умеет переносить их горести, тревоги и мотивы на себя, а потому сопереживание для неё суть пустой звук. Более того, её бесконечно раздражает роль жилетки, в которую можно при случае выплакаться, поскольку, кроме нескольких сочувствующих фраз, девушка едва ли выдаст что-либо существенное. Чёрствости ей, в самом деле, не отбавлять.
Как и сестра, аллергик, причём, если в случае Мены дело ограничивается болезненной сыпью и дурнотой, с Трейси всё обстоит куда хуже: какао, арахис и мёд вызывают у неё сильные отёки, сопровождающиеся зудом кожные воспаления, резкие скачки температуры. Кроме того, девушка склонна к так называемой холодовой аллергии, однако благодаря профилактике (перчатки и шарф в холодное время года, повышенное внимание к коже лица и рук в периоды морозов) до сих пор Трейси удавалось избежать сей неприятности.
Обладает на диво хорошим зрением и, будучи в хорошей форме, читает все одиннадцать строк таблицы Снеллена с одного расстояния.
При всём уважении, Трейс не могла переехать в Лондон раньше последних чисел февраля 2014-го года.

Заявка от Jeremy Gale,
34 года, военный в отставке, resident

♬ There is no one to listen, so you laugh by yourself.
Иногда в именах — судьба
Renae Vandyke | Рене Вандайк;
Предложенное сочетание имени и фамилии не является обязательным и единственно возможным, однако, если Вам оное придётся по душе, будет действительно очень и очень здорово. Если же возникнет необходимость подыскать альтернативный вариант, давайте подумаем над ним вместе.

Сегодня мы моложе, чем когда-либо будем
Навскидку, от двадцати до двадцати трёх лет — всецело наш Ваш выбор, однако, имейте в виду, что девушка должна иметь возможность совмещать учёбу в университете с частичной занятостью на работе, что представляется наиболее вероятным уже на старших курсах обучения.

В этом мире каждый должен чем-то заниматься
Область профессиональных интересов героини, её специализацию и место работы я оставляю на усмотрение соискателя, безусловно, с последующим согласованием оных со мной.

Если судить по виду, преступников не было бы вовсе
Предлагаемая внешность: Brittany Robertson представляется мне наиболее предпочтительным вариантом, отчасти по той причине, что она действительно похожа на обыкновенного, живого человека. В качестве более пригламуренной, но по-прежнему приемлемой альтернативы могу предложить Troian Bellisario.
Возможны и иные варианты.

Люди рассказывают о себе, но мы это игнорируем, потому что хотим, чтобы они были такими, как нам нужно

Рене Вандайк — старшая дочь от первого брака некоего Гэвина Вандайка, уроженка Соединённых Штатов, на первый взгляд, среднестатистическая юная особа, совсем недавно перебравшаяся в Лондон на постоянной основе по причине обладания завидным преимуществом в виде двойного гражданства: собственно, США, и Великобритании, что официально является её второй родиной — по матери. Искать пристанища, утешения и поддержки у дорогой родительницы по ту сторону Атлантики Рене была вынуждена по одной простой причине: восемью с половиной месяцами ранее, её отец, сотрудник частной военной компании Academi, ранее известной под названием Blackwater, пропал без вести во время рядовой сопроводительной миссии на территории Афганистана. Официальные источники с небывалым упорством утверждали, будто малочисленная группа участвующих — всего-то три человека — исчезла бесследно целиком и полностью, не оставив высокопрофессиональным военным следователям ни единой, ни одной худо-бедно пригодной зацепки, словно бы в воду канули — и всё тут. В течение полугода после необъяснимой пропажи отца Рене была вынуждена обивать пороги вышестоящих инстанций самостоятельно в тщетном стремлении разузнать хоть самую ничтожную информацию, безусловно, тратя своё время попусту и без всякого результата. Регулярные на первых порах беседы с представителями полицейского управления и менее частые — с ответственными лицами Academi, с течением времени стали происходить всё реже и реже, покуда не прекратились вовсе. Расследование зашло в тупик и дело о поисках пропавших без вести застопорилось окончательно. Нестерпимая горечь, мучительный страх, непреодолимое отчаяние и растерянность перед лицом полнейшей неизвестности стали постоянными спутниками Рене. Девушка была вынуждена прервать обучение в колледже, а вскоре — и вовсе покинуть Соединённые Штаты по настоянию искренне обеспокоенной матери — та, пускай и переживала исчезновение бывшего супруга куда как легче, всё же была не на шутку напугана обстоятельствами и перспективами, в которых очутилась её единственная дочь. По прибытию в Лондон, Рене изъявила твёрдое намерение жить отдельно от матери и её нового супруга, вскоре подыскала кое-какую работёнку да потрудилась обеспечить себе перевод на схожую специальность, пускай и с потерей полутора лет. С невероятным усердием и целеустремлённостью она ушла с головой в свою новоиспечённую повседневность, в тайне надеясь, что когда-нибудь её отец всё-таки даст о себе знать.

Однако упомянутая надежда являла собой лишь бесплотный призыв отчаяния, слабую призрачную иллюзию, поскольку ни тогда, ни сейчас раздавленная горем Рене Вандайк никак не могла знать о том, что её отец — крепкий мужчина средних лет, посвятивший всю свою жизнь службе в вооружённых силах, все эти месяцы был попросту мёртв — без «но», без «если», безошибочно и совершенно точно. Прикрываясь хорошим положением на счету у непосредственного руководства, Гэвин Вандайк принимал прямое участие в серии эпизодов противоправной деятельности, попросту — контрабанды, в последнем случае — нескольких контейнеров с огнестрельным оружием со складов компании в Афганистане на сторону, в Нью-Йорк. Именно этот, последний случай стал действительным окончанием не только успешной карьеры мужчины на упомянутом поприще, но и самой его жизни. По распоряжению прознавшего о нелегальной операции управления Academi, Гэвин Вандайк, вместе с двумя его соучастниками, провели заложниками двадцать девять дней в плену, денно и нощно усваивая политику компании в отношении «крыс», осмелившихся пойти на столь неблагородное дело. Одним из соучастников Гэвина выступал именно некий Джереми Росс Гейл, ныне единственный оставшийся в живых и по-прежнему всецело сведущий о произошедшем. Будучи спасённым из безнадёжной тяжести положения лишь благодаря своей возлюбленной, продавшей душу владельцу «Химеры» за возвращение мужчины домой в целости и сохранности, Гейл, по сути, являлся тем, кто провёл вместе с отцом Рене все те двадцать девять дней вплоть до его бесславной кончины. Наверное, нет нужды упоминать отдельно, что возрождать в своей памяти описанные события Джереми никак не желает и, в целом, всячески старается поскорее позабыть о произошедшем, благо, множество требующих решения вопросов, что неизменно сопровождают процесс «акклиматизации» на новом месте, наполняют его дни и ночи почти что доверху. Все те немыслимые и невообразимые способы, посредством коих Рене сумела отыскать заветную зацепку, мы с вами обсудим вместе, далее же позвольте перейти к краткому описанию взаимоотношений героев.

Рене и Джереми являют собой едва ли не пресловутое воплощение тех самых полных противоположностей. Рене открыта и дружелюбна, легка в общении, целеустремлённа и определённо настойчива. Она обладает столь редким ныне здоровым оптимизмом, а также верой в людей, несмотря на выпавшие на её долю горести и злоключения. Чудом выйдя на нужный след, Рене сумела вцепиться в обыкновенно бесцеремонного в общении с неугодными ему людьми Гейла натурально мёртвой хваткой и найти к нему нужный, верный подход. Нечастые эпизоды общения, кои девушка пыталась инициировать с невиданным упорством в надежде выудить из несговорчивого индивида хоть какую-нибудь информацию, со временем начали носить более частый характер: Рене естественным образом влилась в мучительный процесс его адаптации к условиям новой окружающей действительности. Вскоре характер взаимодействия стал напоминать обыкновенное приятельство, а в будущем, вероятно, он переменится в пользу настоящей крепкой дружбы. Впрочем, в этом вопросе прослеживается одно крайне весомое «но»: по прошествии двух месяцев знакомства, Гейл так и не смог, вопреки всей своей врождённой прямолинейности, сообщить Рене об истинной судьбе её горячо любимого родителя. Безусловно, ему надлежит найти в себе необходимые силы и довести дело до логического завершения, однако то робкое воодушевление, что, кажется, стало понемногу возвращаться к девушке будто бы с каждым днём, вкупе с обыкновенно неизбежным смирением, ставит под сомнение всю целесообразность объявления безмерно горького известия о том, что её отец, в конечном счёте, уже никогда не вернётся.