Вот уже довольно продолжительное время Кагыр лежал в постели и созерцал потолок комнаты в корчме, бездумно разглядывая древесные узоры. Он чувствовал себя очень слабым, раны ныли. Парень крайне осторожно притронулся к своему лицу и негромко вздохнул. От встречи с Бонартом у него осталось два "подарочка": шрам на лице и на груди. Первый шёл от виска к губе, к счастью, не повредив глаз. Удар прошел буквально в половине пальца от глаза, и если бы он тогда не дернул головой, у него сейчас был бы только один глаз. Второй шрам шёл наискось через грудь, от ключицы к рёбрам. Именно эта рана едва не отправила его на тот свет. К счастью, Бонарт слишком торопился, чтобы добить Кагыра, и просто оставил его на полу истекать кровью. Собственно, так бы всё и было, если бы не Регис.
Кагыр хотел было ухмыльнуться, но раненую щеку прострелило резкой болью. Было время, когда они с Мильвой боялись рядом с вампиром спать лечь, так ему не доверяли. А теперь готовы отдать свои жизни за него, и уж точно не будут бояться, если Регис прикрывает спину. Вампир, которому пять тысяч с хвостиком месяцев, вообще был главным героем последней недели. Именно благодаря его искусству они остались живы. Хотя, конечно, всех их изрядно потрепало. Бедняга Ангулема, например, едва не осталась без ноги. По сути дела, Кагыр ещё легко отделался, хотя и потерял много крови.
Последнюю неделю Кагыр только спал и ел,и, несмотря на слабость, он уже давно мечтал пройтись. Лежать в этой кровати круглые сутки было безумно скучно, и единственным светом в этой унылой комнате была Цири. Он всегда радовался, когда она приходила кормить его, хотя по его лицу этого и не было видно. Кагыру просто не удавалось передать эмоции, даже элементарно улыбнуться: любая попытка быстро заканчивалась гримасой боли. Парень расспрашивал её о состоянии остальных, о погоде, да о чём угодно. Любая информация для его изголодавшегося ума была приятна. Кагыр искренне надеялся, что не надоел Цири со своими вопросами.
Но, конечно, дело было не только в том, что ему нужны были истории. К нему ходил Регис, чтобы проверить состояние, бывал и сам Геральт, правда, в основном многозначительно молчал, и даже однажды зашла Йеннифэр, чтобы поблагодарить за спасение Цири. "То же мне, спасение," - несколько злился он на себя, "В итоге она всё равно сразила его сама". Он был рад, когда она приходила ещё и потому, что испытывал к ней чувства. Он много раз думал, что странно любить человека, которого почти не знаешь. Но он любил, и от этого некуда было деться. К счастью, он потерял достаточно крови, чтобы не краснеть при виде неё. Кагыру было неприятно, что она видит его слабость. Он корил себя за поражение в короткой стычке с Бонартом. Ему хотелось бы всё изменить, переиграть, и оказаться в этот раз сильнее. Но если быть честным, даже получи он ещё один шанс сразиться с наёмником, он бы проиграл снова.
Кагыр ещё раз вздохнул и понял, что больше не может смотреть на этот потолок и эти стены. Кряхтя и сдавленно матерясь,он медленно сел на кровати, свесил ноги. На нём были только легкая льняная рубашка да свободные штаны, похоже, щедро выделенные кем-то из крестьян. Сапоги и прочие его вещи лежали на стуле в углу комнаты. Первый рывок дался ему с трудом, он держался за стеночку, чтобы не упасть. Однако, медленно, но верно, дошёл до сапог и принялся их надевать, невольно морщась от боли. Повязка стягивала грудь, но крови на ней не было, значит, его движения не повредили швов.
Кагыр медленно вышел из комнаты и направился в сторону выхода. В зале было почти пусто, днём крестьяне были заняты своими делами, так что парень прошёл через зал, никем не замеченный. У выхода он опёрся на косяк, вдыхая влажный воздух так глубоко, как позволяла повязка. На лбу у него выступили капли холодного пота. Он так ослаб, что ему было очень трудно пройти даже такое малое расстояние, как от комнаты до двери корчмы. Кагыр был так поглощен собой, свежим воздухом и видом неба, не ограниченного окном, что даже не заметил Цири, сидящую на лавке у самого входа.