– Эй, – парень, привалившись к стене, то ли дремал, то ли натурально откинулся, и теперь, как болванчик на панели автомобиля, бездумно болтал головой без особой на то причины. Тим тронул его за плечо, легко встряхнул и повторил то, что с натяжкой можно было обозвать вопросом:
– Эй, – спящий что-то несвязно прокряхтел и Дрейк, уверившись в том, что тот в сознании, встряхнул его сильнее, – Не вырубайся. У тебя… – Тим задумался, выбирая, как правильно описать соотношение между биологическими жидкостями, (которые мерно так, неспешно), выливались из тела будущего собеседника, и окружающим пространством, – вся кровь в одежде, – будущий собеседник приоткрыл один глаз, наотмашь ткнулся ладонью в сторону Тима и, по-прежнему кряхтя, смачно отправил Дрейка туда, куда не сложно догадаться.
Тим закатил глаза, прикрыл глаза, прикрыл прикрытые глаза ладонью и, решив отдаться долгу как средству обретения душевного спокойствия, выдохнул: нынче деятельность была той самой постоянной, хотите – отправной точкой, концентрацией сосредоточения и нескольких дорог для самого безобразного бегства из цепких лап подруги-паники. Так что Дрейк оторвал кусок тряпки, которую тут использовали вместо одеяла, разорвал ее на полоски и начал перевязывать раны на теле несостоявшегося собеседника. Начал с крупных – прикинул, чем можно нанести такие повреждения и с какой силой приложиться; затем перешел на мелкие – в основном колотые. Около десяти сгруппировались на бедре таким образом, что Тим не удивился, если бы смог сложить из ран созвездие Лебедя, а затем еще и обнаружить, что ногу потерпевшего ковыряли вилкой. До этого спящий (на данный момент – пациент спасателя-Дрейка), бросал все силы на противостояние перевязке: выкручивался, ругался, отмахивался и, в конце концов, заслужил ободряющую пинту серо-зеленой воды в самое лицо.
- Какого ж хэ… - возмущенно просипел пациент, и в тот самый момент их взаимодействие походило на диалог больше, чем когда бы то ни было. Дальше: сплошная брань, один короткий вопрос Тима и снова брань, но теперь в качестве междометий, кажется, для придания значимости последующему монологу. Оказалось, его зовут Пит, он на год или два старше Дрейка и находится здесь около двух недель. Может больше на день, может меньше – Пит часто терял сознание после боя. Говорил, что жизнь действительно борьба, и все это не модные подписи в бабские статусы, и не ницшеанство, и не еще какая-нибудь жизнеутверждающая муть, если день за днем тебя толкают на арену, дают в руки что-то, что лежит красиво – и тут уж либо ты, либо тебя. Тим на это кивал, слушал и думал: они сидят в камерах – скорее всего, подвальное помещение, их выводят на арену – помещение новое (трубы блестят, стены блестят, воздуховод блестит ярче, чем корпус Рэдбёрд), обустроенное, значит, кто-то вкладывает сюда хорошие деньги. В общем и целом, Дрейк всегда был не в восторге от бизнес-планов готэмских тружеников.
Еще он рассказывал, что в неделю приводят трех-четырех новеньких: либо бродячие, либо тупые – приходят сами, строят из себя Тайлеров Дёрденов и берут за правило никому не рассказывать о бойцовском клубе. Обычно и выносят их первыми, ногами вперед, и сваливают мясистой кучей крови и дерьма в камеру («вон там, в дальнем коридоре, приглядись, отсюда видно»), для целей, которые один Господь Бог знает. Пит, смотря на Тима, как на битого щенка в приютском вольере, говорит, что в этот раз притащили его, Дрейка. А раз притащили – значит, завтра, или уже к вечеру, стоит подготовиться (подрочить там, или принять католичество) и молиться либо за свою жизнь, либо за преждевременную кончину противника. Затем он замолчал, подобрался, закрыл глаза, а потом, лепеча, поблагодарил за перевязку и окунулся в сон. Возможно, что в последний.
– Ахренительно, – Тим выругался сухо и без экспрессии, лишь резко натянул капюшон на глаза и сделал шаг в сторону прутьев, которые, такие относительно тонкие и незначительные, были единственной преградой между ним и внешним миром. Если бы он был в костюме Красного Робина, не составило бы труда выбраться наружу – заминка произошла разве что при выборе одного из пяти способов устранения барьера. Если бы он был в костюме, то смог бы оказать качественную первую помощь: на поясе и ремнях всегда есть аптечка, кровеостанавливающее и, в конце концов, пенициллин. Если бы он был в костюме, то вряд ли оказался бы заперт в подпольной камере ожидания, слушая шаги и крики, топчущие и звенящие где-то над головой.
Он снова покосился на воздуховод – тот самый, отстранённо блестящий, – который был не так далеко от правого конца заградки. Затем покосился на пол: среди хлама, еды, мисок и спящих людей изредка виднелось что-то, что при ближайшем рассмотрении оказывалось проволокой, шурупом и еще хрен пойми чем. Потом Тим вернулся к Питу: тот глубоко спал, почти не двигался и дышал настолько медленно, насколько было возможно. Дрейк буркнул что-то типа «не принимай на свой счет» и обыскал его карманы: коробка спичек, булавка, пара центов и, (невероятно!), перочинный нож. В кармане же Тима был смартфон: битый и сломанный, но скорее всего телефон остался на руках из-за неосмотрительности конвоиров. Там же была жвачка, с помощью которой Дрейк, опустившись на колени и разобрав телефон, подсоединит микросхемы к обратной стороне замка – спасибо, что система безопасности автоматическая, а бэт-примочки предусмотрительно вынесены в аварийный резерв и на личных «гражданских» устройствах.
