Гип-гип! В Лондон приезжает цирк! Яркое полосатое шапито раскинется на просторном лугу Баттерси-парка, местный  муниципалитет дал разрешение на целую неделю прибывания на территории баттерсийского парка с ежевечерними представлениями! Дрессированные звери, рыжеволосый мешок со скабрезностями, Говорящая Голова, жонглёры, силач, крутящий штангу в воздухе, как мальчишка раскручивает простую палку с привязанными к ней банками. Простодушный Южный Лондон ликует в предсвкушении, да и мистеры и мисс  северных районов не сдерживают любопытства. Чего уж там - сам герцог Мандрейк обратил благосклонное внимание на "Чудеса Голдермана", разъезжающих по улицам на ярко раскрашенной повозке, запряжённой осликом с маргаритковым венком на ухе. Вернее, на одну из его  жемчужин - красавицу гимнастку, выступающую с дрессированными пантерами. Звериная грация, диковатая чистота; не к добру пресыщенный взгляд герцога упал на голубоглазую циркачку. Герцог слишком привык получать всё, что посчитает достойным присвоить или попробовать.
А в другом конце города пожилой Ямамото Шо озабоченно бормочет под нос, почёсывая седоватую бороду. Шо - совсем не злой человек, даже по-своему отзывчивый. Но - он ещё и деловой человек. А старый влиятельный знакомец  из китайского квартала давно досадует, что ни за какие деньги в огромном Лондоне не достать свежий палец с лапы пантеры. Ничто не заменит свойств свежего пальца пантеры, там где дело касается... А, не важно! Одно можно утверждать с уверенностью - представления в Лондоне будут незабываемы! И лучше бы мистеру Голдерману получше следить за своими подопечными. А ещё лучше - нанять свору хороших бульдогов и сторожей с ружьями. Для полной уверенности.

Ходят, ходят мертвецы.

Скотленд Ярд, это, леди и джентльмены, такое место, где неотложные дела вечно борются за первенство с вопросами жизни и смерти. К сожалению, зачастую посмертно и постфактум. Но это совсем не повод пускать всё на самотёк! И вот к кипам расследований, ожидающих торжества справедливости, или хотя бы торжества Скотленд Ярда, кто-то подкладывает свежую свинью. Нет, не свежую, совсем не свежую. В Скотленд Ярд то из одного, то из другого районного участка начинают поступать тревожные сведения. Сторожа приходских церквей и смотрители пригородных кладбищ жалуются на недочёт подопечных, которым, вообще-то, по всем статьям предписано быть существами самыми тихими и не склонными к бродяжничеству. Разрытые могилы, пустые развороченные гробы - и следы глинистой почвы, теряющиеся среди заросших кладбищенских дорожек. По Лондону с новой силой загуляли слухи о неупокоенных кровопийцах с Хайгейтского кладбища, а Скотленд Ярд готовится к решительной охоте на таинственных гробокопателей, со странной, совершенно бессистемной избирательностью тревожащих покой мертвецов и их горемычных родственников.

●●● Джозеф Хенрай Шефферд ●●●
Ничего интересного сегодня с восточной стороны Грин-парка не показывали. Сновали мимо, зажав подмышки портфели и саквояжи, доктора из тех что подешевле, клерки и студенты, степенно стучали подковами сытые жеребцы, тянущие мягко покачивающиеся дорогие экипажи. Прошёл, пахнув густой Ирландией и католицизмом, неизвестно зачем заплывший в эти акватории падре.
Ничего интересного. Джо откинул куда-то в сторону урны окурок и оттолкнулся от спинки скамьи, собираясь встать на весло и грести в нужную сторону, где дожидались доклада об успешном отоваривании старого судьи назидательной  парной  бараниной. Но тут...
Минута дела не решает, да и в любом случае Шефферд не отказал бы себе в удовольствии полюбоваться на каравеллу, плавно вышагивающую среди суеты и возни взбаламученных улиц города. Намётанный глаз сразу оценил постав шеи, упитанность серой борзой  и примерную цену одеяний загадочно завуалированной цыпы в двойной присвист длиной более среднего. Конечно же, про себя, не чествуя шествующую мимо собаковладелицу во всеуслышание. Кто бы не знал, что настоящие леди ни черта не понимают в лошадях и курсе возвышения женских достоинств.
Хороша. Хороша, чёртова кукла. Джо даже пожалел, что сейчас не поздний вечер и с кошечкой нельзя сыграть в таинственного незнакомца. Так, мимолётно, наживать себе проблем, не скинув и половины с переполненных баков, не входило в планы. Однако, когда от ворот парка с испуганным  мявом промчался рыжий метеор... Обречённый метеор, судя по тому, кто висел у него на пылающем хвосте.
Резко оттолкнувшись от скамьи, Джо пару мгновений как ястреб реял взглядом, выбирая жертву... и внезапным резким рывком перехватил бегуна, шедшего первым номером.
Перепуганный кот, тараща дико блестящие оранжевые глаза,  с отчаянным урчанием взобрался чуть ли не на плечи нечаянному спасителю. Он бы, может быть, и в рожу ему вцепился, не чуй смутно своим тёртым калачом, что за чёрную неблагодарность к крепко ухватившим его рукам можно запросто тут же составить компанию  радостно скачущему уиппету.
- Цыц, засранцы, - небрежно бросил Джо обоим зверюгам, шагая к воротам и остро, как птицу на зорьке, высматривая женский силуэт.
Ото не заставил себя ждать, с беспокойным достоинством мелькнув в тени огромных платанов.
- Не перебей мне ставки, малый, - негромко предупредил Шефферд нетерпеливо поскуливающего уиппета. - Сегодня не твой день. Сегодня подарки получают другие.
Приблизившись к владелице собаки всей разномастной троицей, Джозеф посмотрел на неё, не отводя взгляда, повёл головой к радостно топчущемуся рядом серому псу. Потом, снова поднял голову и прищурился, глядя в лицл под вуалью, почёсывая шею коту, обречённо притихшему в  стальной хватке и лишь трусовато косящему на собаку, изредка жалобно скрипя в сторону самого слабого и прекрасного, на его опытный кошачий взгляд, звена.
- Извините, мэм, я был уверен, что женщины любят кошек, - невозмутимо и уверенно пожал плечами Джо. - Не меньше, чем этих лопоухих. Но если он вам не нравится...
Шефферд огляделся, словно выбирал, на какое из шелестящих над их головами  деревьев зашвырнуть непонравившегося кота.

Почём опиум для народа.
Как известно, самая непростая жизнь у верхних и нижних слоёв любого пирога, включая человеческий. Нижние кряхтят под тяжестью верхних и на последние гроши топят горести  в дурмане. А верхние сливки маются от своей воздушности, тяготятся необходимостью держать марку на виду сотен глаз, постоянно готовых заметить и не простить малейшей ошибки, бичуя оступившегося крапивными розгами слухов... А говоря прямо и  не изысканно, просто бесятся с жиру, не зная, чем бы приятно удивить  своё светлейшество не испробованным ещё способом.
Ну, там где спрос, там неизменно рождается и предложение. И за право предложить первым порой разгораются нешуточные войны локального, а то и хаотического масштаба.
Потенциальным прологом к одному  из подобных эксцессов тяжко нездоровой конкуренции стали сведения, донесённые одной из прикормленных "кукушек" до ушей Томаса Звонаря. Вести гласили о крупной партии опиума, покоящегося где-то среди портовых складов, дожидаясь одного из предприимчивых Лаймхауса. То есть, в обход всех честных лондонских  контрабандистов, включая набирающих силу Одесситов.
Конечно, было бы хорошо проучить влезших в калашный ряд да с желтокожим рылом сообща. Но поразмыслив здраво, Томас и Компания пришли к выводу, что изъятие сомнительных (и таких прибыльных) ценностей, нагло протащенных мимо местных "совятников", уже  само по себе будет солидной услугой собратьям по беззаконию. 
Пожалуй, дело имело бы неплохие шансы быть провёрнутым успешно и без чрезмерного шума (с участием Томаса Звонаря? нет, вряд ли), не просочись планы Крысоловов в другие, не менее внимательные и дошлые уши...

А тем временем на Юнион-стрит...

●●● Камилла Эрдем ●●●

Камилла бросилась вослед. Ухватив мужчину за рукав повыше локтя, чтобы не дать ему скрыться в толпе, она забежала чуть вперед и преградила ему дорогу.
- Эй, я же вижу, ты парень не с пустыми карманами, ну что тебе стоит заплатить бедной девушке два пенни? Не хочешь про будущее знать, могу погадать на женщину, на то, каким будет имя той, что перевернет всю твою жизнь. Скажу когда вы с ней встретитесь и... ну постой же!
Мужчина, сдерживая раздражение, старался освободиться из цепких рук. Все чего он сейчас, видимо, хотел - это избавиться от назойливой ворожеи и уйти по своим делам. Но как только он снимал ее пальцы с одной своей руки, она тут же хваталась за другую. При этом девушка шла, пятясь задом, и продолжала настойчиво уговаривать:
- А хочешь на деньги погадаю, на богатство? Дай мне свою левую ладонь, прочитаю по линиям руки прольется ли на тебя дождь золотой или суждено тебе нищим помереть. Что же ты спешишь, красавчик? От судьбы не уйдешь. Ты бежишь - она за тобой гонится, шагом идешь - впереди тебя поджидает.
После этих слов, хотя казалось, мужчина совсем не прислушивается к бормотанию гадалки, Камилла вроде бы уловила на его лице как будто легкую тень то ли беспокойства, то ли внезапной заинтересованности и в эту же секунду позади мужчины из толпы вынырнула фигура кабатчика Аркрайта, за плечом которого мелькнули черные волосы Кай.
Камилла не знала, что станет делать Аркрайт, но для того, чтобы не дать мужчине обернуться, она внезапно обхватила его лицо ладонями и привстав на цыпочки, прошептала куда-то ему в подбородок:
- Не быть тебе богатым, красавчик, не повезло!
Со стороны, наверное, это выглядело как встреча двух влюбленных, которым вдруг приспичило пообниматься посреди тротуара и прохожие, недовольно поглядывая на парочку, как на досадное препятствие у себя на пути, укоризненно роптали, а кое-кто нарочно грубо толкал.

1. Что за жизнь... Делаешь шаг за угол, удар по голове и - вот я здесь, в отвратительной луже. Но ею же, надеюсь,  мир не ограничивается, джентльмены? Что есть вокруг кроме этой скверной подворотни?
Это Лондон, сэр. Лондон, столица Великой Британии. Сейчас август 1899 года, а день недели... а чёрт его разберёт, та газета, что плавает правее вашей руки, совсем размокла.

2. Что здесь вообще происходит? Кто это пишет порядки такие, что людей бьют по головам посреди ясного вечера на за что ни про что?
Вы о каких порядках, сэр? Если об официальных - как же, Парламент, сэр, Верхняя и Нижняя палаты, Кабинет министров бдит исполнение, Скотленд Ярд... эти да, могут и по голове треснуть. Но - строго под недрёманым оком матушки нашей Виктории, дай ей Господь долгих лет.
А вот если посмотреть с другого угла... Скажу сразу, в столицы вы к нам завернули не в самое спокойное время. Подзаборные графы и герцогини  взялись делить Миддл-стрит и весь боро. Банды, я вам скажу, не свирепствовали так с тысяча восемьсот... а, не важно.

3. Так что же, вообще никакой жизни? Можно и не беспокоиться зря, не подниматься из этой лужи, лежать себе спокойно, ждать гробовщика?
Ну зачем же так пессимистично, сэр. Жизнь есть, особенно если в придачу к ней есть знатное имя и деньги. Родословная, титул  и деньги, вот на что нынче все молятся, как на икону. Лучше - и то и другое, тогда будет вам и уважение в высших обществах, и вежливый  швейцар у дверей заведений, и пошив на заказ у лучших портных на Бонд-стрит, коляски с лошадками, и вообще полный бомонд. Наших задворок, правда, вы тогда лишитесь навечно. По крайней мере, официально, а у нас тут весёлые развлечения, в своих клубах, театрах и мьюзик-холлах, вы такого не увидите. Кулачные бои, девочки, травля бульдогов - настоящий британский  азарт только у нас, сэр!
А если ни имени у вас, и в карманах - сплошной свист (не проверяйте, сэр, свистит, я уже проверил) - вот тут вам, конечно, будет тяжко. Но вы  в петлю лезть не торопитесь. Без рекомендации, конечно, на хорошее место вам не устроиться, но кто-то должен грузить баржи в порту, кидать уголь, таскать ящики на складах, точить ножи, ворочать болванки на заводе... Может, и пристроитесь
А то - давайте к нам. Нам нужны отчаянные джентльмены.

4. "К вам" - это куда? Куда же мне, позвольте, податься, чтобы... попытать счастья у этих... гхм... отчаянных джентльменов?
Дам и джентльменов, сэр, никогда не забывайте про дам, иначе они придут и сами о себе напомнят, да так, что мало не покажется. Скажем, Сиамские Сёстры - все сплошь девки. Те ещё, скажу я вам, ссс... девки. Хозяйничают в Саутварке, у них там целый рассадник дынь на любой вкус по высшему классу на тощий достаток. Дурманом балуют, и чужое барахло коллекционируют со взломом, и горло в тёмном переулке по наводке пописать могут.
Ну, ещё есть Одесситы. Скользкие речные угри, вот что я скажу, но угри с шармом.  Притащились с южных окраин дикой медвежьей страны, и как тараканы: прибежал один, прижился, покрутил рыжими усами, а за ним следом - целая шобла. Важные люди, считай, контролируют все беспошлинные поставки по воде.
Обычно все они меж собой ладят, дальше битых рёбер и пары дырок в животах не заходит, но... Сиамки и Крысоловы вот уже лет пять как толкаются задами в южных кварталах, а за последний год просто, как с цепи сорвались.
Вообще Крысоловы ребята смирные и даже богобоязненные. Ну, поколотят за пару лишних шиллингов - они же доки по всяким  боям без лишних глаз и правил, а там где кипят кровь и деньги, случаются и недоразумения. Ну, зарежут кого-нибудь при налёте или за длинный язык. Девку в углу зажмут. Но по пятницам пьют только до вечерни, вот так-то, мистер.

5. А можно как-нибудь... избежать этих буйных господ... и дам? Ну, допустим, душевная структура у меня тонкая и мордобития не выносит ни в каком виде.
Теоретически - всё возможно, сэр. Держитесь центра города, не шастайте в пропащие районы, улицы выбирайте только самые приличные, светлые и освящённые присутствием  полисменов. На такие ночной народец особенно не высовывается, им вольготнее в своих  мутных омутах вроде Ист-Энда, Доклендса, Саутварка и Саутбэнка. 

6. А пустят ли меня в таком виде на Бонд стрит? Не окажусь ли я в местном полицейском участке за нарушение общественного порядка?
Вот так, в мокром пальте и с дырой в кармане, конечно, могут и сволочь в "обезьянник". Особенно, если будете настойчиво рваться в какое-нибудь форсовое заведение для блаародных поперёк швейцара. Но если почиститесь как следует щёткой, да натрёте ваксой штиблеты у чистильщика на углу...  Хотя, в заведение для приличных высшей пробы всё равно не пустят.

7. Кажется, мне нужно полежать и хорошенько всё обдумать. Не подскажете, где мне найти подходящий угол и как удобней туда добраться?
Ну, если я что-то упустил и в карманах у вас завалялось что-то кроме дырки от бублика, то можете снять комнатишку в одном из трактиров. Так-то можно снять и в меблированном клоповнике поближе к реке, но вся разница там обычно и есть:  орут у тебя только под ногами, или над головой тоже.
Если сумеете пристроиться на работу, выберетесь в квартал почище, в один из пансионов, что вдовые леди сдают "приличным" леди и джентльменам, не имеющим достатка на собственный террасный домишко.
А если вам всего-то на день-другой - можно остановиться и в гостинице. Какой, со швейцаром или клопами под обоями  - это уж подберёте себе по карману. А там, глядишь, и разживётесь когда-нибудь до собственного особняка в зелёных кварталах или приличной квартирки в центре.

8. Спасибо за всё, сэр! За науку, облегчение участи ровно на восемь пенсов и за то что отпустили живым - в особенности! Но - последний вопрос. Я тут слыхал... Какие-то, прости господи, ассасины... здесь, в Лондоне, с какими-то играми...
Окститесь, сэр. Окститесь и больше не спрашивайте. У нас  своя, совершенно другая история.

●●● А тем временем в гладильне миссис Пим в Саутварке ●●●

Запах чистого белья, нагретого жаром тяжелых утюгов, которыми сноровисто орудовали гладильщицы, всегда вызывал у Кай забытое чувство домашнего уюта, давно канувшего в прошлое. В детстве Бет любила вертеться возле матери когда она на кухне наглаживала их одежду и выстиранные до хруста льняные простыни. Девочка утыкалась личиком в стопку еще теплых вещей и, вдыхая этот нежный щекочущий ноздри аромат, нередко начинала сладко подремывать под тихую песню матери, которую та напевала себе под нос.
Песня звучала и сейчас, несколько женщин скрашивали свое монотонное занятие негромким слаженным напевом, только сегодня у Кай было столько забот, что она даже не вслушивалась в слова, хотя в другие дни бывало и включала свой голос в общий хор работниц.
В маленькой комнатке, примыкающей к гладильному залу, девушка склонилась над столом и старательно записывала в толстую тетрадь список доходов, полученных в этом месяце. Неожиданно послышались торопливые шаги и тут же в проеме двери появилась фигурка тощего мальчишки лет одиннадцати, он промышлял на улицах мелким воровством и продажей краденного.
- Чего тебе, Бородавка? - Недовольно буркнула Бет, отрываясь от бухгалтерских подсчетов и оглядывая запыхавшегося пацаненка. Тот шмыгнул носом, воровато покосился на гладильщиц, не подслушивают ли, затем шагнул ближе и понизив голос до шепота, картавой скороговоркой выпалил:
- К Звона'гю из по'гта ябеда шкандыбает. По Юнио'гке щас топает без менжи, как по п'госпекту, то'гопится, видно, вяху несет надутую.
Вот это была весть! Кай, после слов своего малолетнего помощника тут же забыла обо всем на свете, кроме намечающейся возможности перехватить информатора братца. Коль тот торопился из доков, значит нес действительно что-то важное.
- Беги, Бородавка, со всех ног на Юнион-стрит, разыщи Камиллу-гадалку, она как раз сегодня там работает. Покажешь ей ябеду Звонаря и передашь, чтобы она его задержала до нашего прихода, если понадобится, помоги ей.
- А если не найду? - поинтересовался мальчишка и прищурившись, перешел к деловой части разговора: - Моя 'габота башлей стоит.
Ладонь Кай нетерпеливо прихлопнула по столешнице:
- Шпарь, фунфырик, время дорого. Я в долгу не останусь, ты меня знаешь, об оплате завтра договоримся. Ну, галопом, Бородавка, галопом!
Оголец вытер сопливый нос тыльной стороной ладони и только после этого рванулся к выходу. Кай тоже не стала задерживаться: убрала гроссбух в ящик стола, заперла его на ключ и через минуту после ухода парнишки за ней захлопнулась дверь гладильни, причем ни одна из работниц даже не подняла от своего занятия головы  - дела Бет Флетчер их не касались.

картинка кликабельна
●●● А тем временем в кабаке "Кот в сметане" ●●●

За шлюху мужик получил, вернее, почти получил, нож, который, брошенный ловкой рукой Беатрис, с гнусавым звуком воткнулся в пузатую дубовую бочку рядом с его головой. Бэн-н-н-н-г! - зазвенела сталь клинка, словно раздосадованная промахом. Но промах был не случайным, Бет метнула бы оружие точно в цель если б захотела, пока же это было наглядным предупреждением пленнику, что излишняя болтливость может здорово ему навредить.
- Наложил в штаны, крысеныш? - засмеялась Бет.
Ковыляя по-утиному, она подошла ближе, дернув, вытащила нож и уже занесла руку, чтобы ткнуть им в гадкую рожу, когда мужик вдруг проявил сговорчивость.
Слова полились ручейком и будь Беатрис хоть на ржавый пенс дешевле, она может быть в них и поверила. Да только, пленник забыл, что Звонарь, так уважительно им упомянутый, был не единственным отпрыском матерого Слепого Герцога. Уж стоила Бет Флетчер чьих-то там подметок или нет, а папашино ученье дочка всосала, пусть не с молоком матери, но с младых ногтей не хуже братца.
На его попытки достать ее связанными ногами, она смотрела с плохо скрываемой брезгливостью, выглядел он при этом жалко, а толку от потуг - ровным счетом никаких.
- За доброе имя Звонаря, значит, беспокоишься? Похвально. Проверила бы я тебе, да проверять привыкла. У людишек нынче ботало без костей, врут и не краснеют. Потому, как ты человек в нашем деле грамотный, поймешь меня и без обидок обойдемся, да? - Вполне миролюбиво спросила Бет, будто и впрямь искала у крысолова понимания. - Эй, Вэл! - позвала она кабатчика. - Помоги мне.
Работая в четыре руки сноровисто и слаженно они без лишних разговоров, при этом, не обращая на ожесточенное сопротивление мужчины никакого внимания, хотя он извивался и дрыгался, как бес на сковородке, им удалось сорвать с пленника всю одежду, включая обувь.
Зря многие думают, что остаться нагишом перед врагом, да еще если враг баба - пустяки. Лишенный одежды человек, как правило, испытывает помимо стыда, жгучее чувство собственной беззащитности, он охвачен страхом перед неизвестностью, поскольку понимает, не ради созерцания его телес, ощипан, как каплун перед встречей с кастрюлей кипятка. И Бет, имея уже достаточный опыт в плане допросов, знала это прекрасно.
Она смотрела на связанного мужчину, валяющегося голым у ее ног и долго молчала, словно подтверждая свою власть над ним. Потом подобрала с пола ошметки разрезанной рубахи и это тряпье затолкала в рот крысолову. Не потому, что его ор и грязные ругательства оскорбляли ее тонкую натуру, а лишь бы их не услышали снаружи.
-  Ну вот, - удовлетворенная увиденным, Кай перешла на деловой тон. - А теперь кончай дергаться и слушай внимательно, образина. Сначала мой друг отымеет тебя. Обожаю смотреть, как он вертит на своем колу вот таких горячих молодцев. Потом послушаем какую песню ты нам споешь, прежнюю или что-то новенькое. Если заведешь старый мотив, прикажу отрубить тебе ноги. Не захочешь и после этого правду рассказать... посмотри-ка вон туда, на полку. Видишь большую воронку? Набьем мы бутылок, смешаем склянки с винищем и все это зальем тебе в глотку. Эй! Ты не вздумай об...ся от страха раньше времени, гаденыш! - воскликнула Беатрис, заметив как после перечисления предстоящих ему мучений, мужик с удесятеренной силой, начал извиваться на дощатом полу. - Тут и так скоро будет не продохнуть от запаха крови, не хватало еще дышать твоим дерьмом!
Не мог мужик не понимать, что его усилия ни к чему не приведут, но перед лицом жуткой смерти мало кто способен сохранить хладнокровие.
Вот Звонарь, возможно, сумел бы. Бет-то ведь знала брата, как облупленного. Ему бы, наверное, даже кляпом не пришлось пасть затыкать - молчал, скрипел зубами, сыпал оскорблениями, но ни за что бы не заорал. И Броунс. Но этого вообще бесполезно допрашивать - только время зря терять.
Насчет Вэла, она конечно, соврала. Аркрайт, насколько она знала, содомитом никогда не был, во всяком случае, таких слухов по Саутварку не гуляло, и уж наблюдать за этим омерзительным зрелищем, она бы нипочем не стала.
Но была ли у пленника такая уверенность?

БОЙНЯ и ее АРЕНА

картинка кликабельна и перенаправит вас на наш форум
Если вы любите азарт, а запах крови и лёгких денег дурманит вам голову - добро пожаловать в стены старой заброшенной бойни, известного среди завсегдатаев как "Бойня". Там проводятся самые жаркие бои с правилами и без, до первой крови и до первой смерти, травля бойцовских собак, крыс, драки полуобнажённых проституток - всё,  что может ввергнуть человеческий дух в дьявольский соблазн и вытянуть деньги из  карманов.
Улицы вокруг бойни полны "глаз", высматривающих полисменов и признаки надвигающейся облавы. При малейшем сигнале тревоги Бойня пустеет, рассеивается по закоулкам, оставляя "бобби" разве что забрызганный кровью пол и пару собачьих трупов. Пока что банда Крысоловов блюла достаточную осторожность, чтобы не иметь веских причин подыскивать новое место для проведения своих аттракционов.

●●● А в это время в поместье Свампвилль (юго-запад, Бромлей)... ●●●

Влажная земля голодно чавкнула под грузным телом, пересёкшим пресыщенную недавними лужами дорогу, и несоразмерно легко двинувшимся между разросшимися, подступившими вплотную к зарастающей обочине  кустами.
Тропа извивалась, как змея среди травы, отяжелевшая от тяжёлых вечерних испарений. По-лесному пряными, но подпорченными душной болотной затхлостью. Здесь всё было тронуто гнильцой, не только деревья и обглоданные ширящимися топями корни. Всё. И разговоры о шлюзе, перекрывшем рукав меленькой безымянной речушки, скорее даже крупного ручья, питавшего прежние торфяные болотца, тоже была полная чушь, слякоть.
Вскоре из сгущающихся мутных сумерек выплыл силуэт особняка. Окна, как всегда, были темны; глаза некогда спокойного, но живого дома потухли и вспыхивали лишь изредка, когда Илия приходила прибрать излишки пыли и проветрить застоявшийся воздух.
Мервин и особняк обменялись молчаливыми взглядами. Конюх смахнул со взмокшего лба налипшую паутину вместе с присосавшимся комаром и прошёл меж каменными столбами ворот, приоткрывших пасть обвитой вьюном калитки.

Окошко охотничьего дома теплилось мягким оранжевым светом. Илия была на кухне. Ждала, на короткий стук дверь распахнулась почти сразу, сначала опасливой щёлочкой, потом широко, впустив внутрь языки тумана и сумерки, осветившие лицо с заметно припухшими глазами. Пройдя в кухню, Миллсон бросил на лавку двух кроликов, сел за стол, наблюдая, как Илия сноровисто выставляет на стол пирог с косульим мясом, кружки, опускает на деревянную подставку курящийся закопчённый чайник.
- Опять? - глухо спросил Мервин.
- У Виллсонов пропал сын, - прошелестела надтреснутым голосом Илия, стараясь не поворачиваться к свету керосиновой лампы, мирно играющей огоньком на краю стола. - Они только спрашивали, где ты, - испуганно, торопливо добавила, глядя, как  сильные заскорузлые пальцы  перестали мять катышки сероватого зачерствевшего хлеба и начали собираться  в жилистый кулак.
Некоторое время Мервин, глядя в сторону, продолжал молча, мерно дышать. Затем кулак разжался; длинная рука, протянувшись к присевшей рядом жене, с неуклюжей нежностью пошевелила прядку у неё над ухом.
- Я поговорю с ними, - проговорил Миллсон, берясь за ложку.
Илия хотела что - то возразить, прижала кулачок к груди, но в этот момент из-за окна донёсся шум, заставивший обоих - одну тревожно, как печальная серая птица, второго со зловещей медвежьей угрюмостью, -  обернуться к окну.

Локация: Поместье Свампвилль

картинка кликабельна
Ещё года два  назад никто не называл особняк, стоящий недалеко от удобного широкого тракта, иначе как "поместье  Саммервилль", по имени четы, владевшей им и ежегодно приезжавшей из Лондона отдохнуть от вечного смога среди заливных лугов и леса. Свежие продукты слуги Саммервиллей закупали прямо в деревне, зимой в доме оставались несколько слуг, присматривающие за жилищем и не дающие дому промёрзнуть в студёные дни. И жизнь текла относительно безмятежно.
Так было до тех пор, когда болота вдруг начали шириться со зловещей быстротой, затапливая окружающие леса и вплотную подступая к поместью и деревне. Уже тогда деревенские начали шептаться между собой и злословить  на супругу лордова егеря, Миллсона. А уж когда господина и его жену перед самым отъездом задрал медведь... люди в голос заговорили о злой ворожбе и порче.
С тех пор прошло две зимы. Особняк, больше не представляющий интереса для потенциальных покупателей, так и остался среди потемневших, пропахших моховой сыростью лесов, в миле от зарастающей подлеском дороги, потихоньку ветшая вопреки усилиям Миллсонов - единственных, кто остался присматривать за никому не нужным наследством, по-прежнему проживая в небольшом охотничьем доме рядом с особняком. А в деревне больше никто не звал его иначе, чем "Свампвилль Пойнт".

---

Приписанные к локации: (заняты)

[float=right]

Мервин Улиссес Миллсон, "Лешак". Бывший конюх и охотник поместья Саммервилль.
Высокий, массивный, с обвислыми крутыми плечами и большими руками, Мервин производит впечатление немного неуклюжей, но сокрушительной, по природному-буйной силы, дремлющей под кромкой туповатого нелюдимого равнодушия. Волосы русые, длинные, вечно неопрятные, лицо грубое, в выступающими надбровными дугами и широкими неоформленными бровями, добавляющими и без того запоминающейся  внешности  Миллсона толику отталкивающей угрюмости. Одевается очень просто, по-крестьянски или как бедный охотник. [/float]

[float=right]

Максимиллиан Уисдом Пайс Хитклифф. Виконт, недавно обнаружил, что стал наследником поместья Саммервилль.
Максимиллиан существо возвышенное, воздушное и витающее в собственном мире, более подходящем экзальтированной барышне, нежели представителю сильного пола. Он получил приличное домашнее образование, включающее обязательное владение несколькими языками (французский, испанский и немного русский, которому его научила невесть как заблудившаяся в английской глухомани русская крестьянка, жена местного кузнеца), неплохие навыки фехтования, стрельбы из охотничьего ружья (кстати, виконт ненавидит любое оружие, являясь по своей сути пацифистом), верховой езды, хороших манер и прочих, нужных аристократу, навыков. [/float]

---

Вакансии:

[float=right]

Илия Луиза Миллсон. Жена Мервина Миллсона. И ещё немого травница и знахарка-самородок.
Молчаливая, редко смотрящая на чужаков прямо, с вечно опущенным, а то испуганно вспархивающим взглядом, Илия напоминает сломанную птицу, прижившуюся рядом с медведем-шатуном. Недоверчивая, Миллсон иногда  способна на отзывчивость и настоящую, исходящую от тёплых человеческих рук помощь, но как она выбирает, перед кем можно раскрыться - кто её, дикарку, знает. Должно быть чует, как все они в лесу, по-звериному.
Мало кто видел Илию по-настоящему радостной или злой; рассерженной - да, раздражённой - да, испуганной - тысячу раз. Однако, в опустившихся, вечно занятых какой-нибудь работой руках бежит горячая кровь, и кто знает, на что способна Миллсон на краю бесконечного долготерпения. А она... она способна. Не сомневайтесь. 
Игровые цели:
персонажу уготовано важное место в квесте "Дом на болоте".
Подробнее здесь http://middlestreetstories.rolebb.com/v … id=24#p772[/float]

А так же, ждем жителей деревни Шаттерин Крик, которые найдут для себя занятие либо в организации преступлений, либо в оказании помощи приехавшим из столицы констеблям.

картинка кликабельна

►На улицах Ламбета◄

Большой город - вот он!
Как долго она ждала встречи с ним! Мечтала, представляя себя на главной арене Лондона. О да! Она часто представляла этот момент, во время репетиций, делясь своими мечтаниями со своим верным другом, где они вдвоем добьются грандиозной славы, что последует за первыми выступлениями в столице. - "Сначала большой город, а потом и весь мир покажется легкой добычей" - именно так и говорила Лу - девочка, привыкшая смотреть на мир с арены цирка на пару со своим усатым напарником.
И вот, мечта Лу стала ещё ближе.
Лондон , такой же как в её сокровенных мечтах, радостно встречал цирковую труппу. Удивленные лица взрослых, восхищение в глазах детей, толпы зевак растянувшиеся вдоль улиц, рассматривающие яркую процессию. Кто-то проходил мимо, не имея особого азарта и огонька задора в глазах. А вот Лу всё это было вдоволь. И даже больше. И ещё сверху того.
Девушке нравилось как город встречал цирк - дамы в чудных шляпках, заинтересованные шествием, но из всех сил старающиеся выглядеть равнодушно; молодые девушки, увлеченные шумом и красками, тихонько отдергивающие своих спутников за рукав, тихо озвучивая свою просьбу подойти поближе; сэры и пэры оценивающе рассматривающие фургончики издали, не выпуская из рук свежую газету. Всё сопровождалось шумом, смехом и радостными выкриками со стороны.
Лу уже была в предвкушении скорого выступления и не могла справиться с волной адреналина и воодушевления, что пробуждались лишь от одной мысли о Большом городе. Страдая, тем самым, от переизбытка энергии, Эмили направила все свои силы, возможности и позитивное настроение, на раздачу рекламных листовок заинтересованным гражданам, в промежутках выполняя несложные акробатические трюки со своим напарником. Дополнительная реклама может принести совсем нелишние деньги. Они никогда не лишние.
- Приходите на сегодняшнее выступление! Узрите дрессированных зверей и парящих под куполом гимнастов! - звонкий девичий голос старался хоть отчасти перебить шум улицы, чтобы быть услышанной - Баттерси-парк откроет перед вами двери в дивный мир цирка - в мир чудес Голдермана! - походка у Эмили всегда мягкая и грациозная, пусть шагала она и быстро, попутно протягивая листовки взрослым и детям. Луиза даже моментами подпрыгивала и пританцовывала от радости, то набавляя скорости шагу, то вовсе притормаживая, ласкового оттягивая щеку какого-то пухлого смущенного мальчишки.
- Вот, держите! - большие зеленые глаза Лу заинтересованно упали на сопровождающего фургоны и клетки старика, выглядящего не совсем под стать англичанам, но и одетого в цирковое трико. Девушка протянула Ямамото листовку с ярким названием цирка и парой черных пятен под ним, одно из которых "летело" через огненный обруч:
- Приходите и увидите сами одну из гордостей нашего шапито - дрессированных пантер!  Лично я проведу этот номер! - без зазрения совести, с павлиньей гордостью отметила девушка, чуть вскинув подбородок. Уж что-что, но теперь все в Лондоне должны узнать имя Лу и Черныша.

Лаймхаус (Чайна-таун)

[float=left]

Они начали, не разбираясь. Под визг шлюх, спеленутых своими ханьфу, перепуганными птичками разлетающихся от дверей притонов и публичных домов, под отрывистый щебет торгашей и владельцев лавчонок, Броунс с ребятами срывали яркие вывески, рвали ножами красные фонарики, бумажные драконы летели на землю и теряя всю свою звероподобность, превращались под каблуками сапог в грязные лохмотья.
Паника и растерянность местных продолжалась, впрочем, недолго. Из темных подворотен, из неприметных дверей, из-под тканевых пологов и ширм, стоящих прямо посреди тротуров, стали выскакивать низкорослые, юркие парни. Между отрядами китайских бойцов и бандитами во главе с Броунсом завязались страшные драки, замелькали ножи, полилась кровь.
У Броунса из четырех противников остались двое. Рядом с ним Лекарь, обрушивая на головы желтомордых самые отборные ругательства, тузился с тремя. Чуть дальше, но в зоне видимости, Гвоздь схватился с крепким парнем в широких штанах и без рубахи. Ему приходилось туго, поскольку привычную кулачную драку тот перевел в какую-то разновидность китайской борьбы, но боец Броунса, огребая по полной программе, тем не менее продолжал держаться на ногах и даже вполне сносно сопротивлялся.
Броунс, не видел, однако среди общей заварухи слышал голоса других своих ребят  и, кажется, пока все были живы.     
Споткнувшись, упал Лекарь. Стаей голодной саранчи на него набросилось несколько китайцев: подмяли, тыча ножами,  молотя цепами, от которых рвется плоть и дробятся кости.
Броунс ничем не мог ему помочь, у него самого хлопот прибавилось. Теперь его осаждали сразу пятеро и он едва успевал уворачиваться от короткого меча дао, оснащенного помимо острого лезвия страшными зазубринами.
Где-то следом за первым, грохнул еще один выстрел, потом третий, а затем пальба стала непрерывной.
- Jǐngchá! Jǐngchá! Líkāi! - сквозь возню, пыхтение, шарканье ног и звуки ударов раздался предупреждающий вопль, который заставил китайцев броситься наутек. Если не считать Броунса и нескольких ребят, не понимающе вертящих головами, улица в одно мгновение опустела.
- Чего?... Куда эти суки делись?... Выходите, бл... трусливые, не всем еще яйца открутили!... Броунс, полиция!
Теперь и он услышал, как откуда-то издалека неслась трель полицейских свистков.
- Забираем раненых и - ходу! - распорядился Броунс, первым бросаясь к фигуре Лекаря, лежащей на мостовой. К сожалению, характер и количество полученных ран, не оставили невезучему в картах парню, ни единого шанса выжить. Одежда превратилась в рвань, пропитанную кровью, а лицо было изуродовано до неузнаваемости.
От резкой боли в правом плече, Броунс, поднимая с земли тело Лекаря, его выронил. Видно, в драке кому-то все-таки удалось зацепить его клинком. Но охать и разглядывать раны было некогда, свистки полицейских слышались уже совсем близко.
Стараясь не причинять поврежденной руке лишней боли, Броунс просто подхватил безвольную ладонь бывшего соратника и поволок тело к коляске.
[/float]