Оборотень-гиена, 23 года. Максималистка. Хохотушка. Редко спорит, конфликтует или говорит «нет». Практически сознательно может поверить легкому обману, если это оградит ее от ненужных размышлений и терзаний. Поэтому не замечает некоторых очевидных вещей в своем окружении.
Она из породы тех людей, которые вроде как легко принимают чужую точку зрения, а делают все равно по-своему. И при этом пытается обставить дело так, словно у них не было другого выбора. В семидесяти процентах из ста она рассмеётся над несмешной шуткой.
Любит проявлять свою «слабость», особенно когда это сулит ей какие-то выгоды. Очень злопамятна, она из тех людей, которые будут помнить до конца ваших дней, что когда-то вы не угостили ее мятной жвачкой. Мстительна, но месть ее не так страшна, ведь не смотря на все свои не самые хорошие качества, ее можно назвать добрым человеком. Склона к самобичеванию.

Внешность:Karen Gillan

Лиза это не проблема. Это проблемище. Она обожает яркие шмотки, ведет себя вызывающе - словом, все ради привлечения к себе внимания, порой даже самыми неприличными выходками.  Картер патологически болтлива, говорит, как дышит, а дышит она постоянно и часто. Бубнить не перестает даже во сне.
Не может, не хочет и не умеет долго сидеть на одном месте, почти физически нуждается в постоянном движении и общении. Привносит оживление в притихшую комнату, полыхает ярким пламенем, зажигает всех вокруг, разбрасывая искры своей энергетики, которые часто попадают кому-нибудь (чаще всего мне) в глаз. 

Абсолютно не имеет никакого, даже малейшего представления о личном пространстве и личных вещах. И вообще отличается в этом большим талантом – игнорировать то, что ей не нравится или не вписывается в ее планы. Зато скучно с ней не бывает, к ней просто нужно выработать иммунитет.

Лиз выросла на Манхэттене и всю свою сознательную жизнь была далека от сверхъестественных заморочек, отца-колдуна и сводного брата-садиста. Правды о происхождении Картер никто не скрывал, но папаша никогда особенно не интересовался дочкой. А поле того, как девушке исполнилось восемнадцать, и вероятность того, что в ней проснется дар, стала равна нулю, колдун вообще перестал выходить на связь. Лиз несильно страдала по этому поводу, у нее была своя жизнь с любимым человеком, учебой в престижном заведении, мамой, которая была одержима мыслью удачно выйти замуж, и влиятельным отчимом.
Все переворачивается с ног на голову, когда Лиз одним прекрасным утром с ужасом обнаруживает в себе способности. В городе приезжает Эрик, который настоятельно рекомендует Картер навестить родителя. Девушка обладает почти сверхъестественным чутьем, которое в данной ситуации подсказывало ей, что надо делать ноги. До смерти перепуганная, в расстроенных чувствах она прибегает к своему жениху, а тот в свою очередь пишет трогательную записку и отправляет Лиз ко мне.

Внешность: Jai Courtney

Эрик воспитывался авторитарным отцом-садистом. Нортман всегда собран и напряжен, словно тетива лука, нацелен на что-то, понятное лишь ему самому, будто стрела в этой самой тетиве. Не любит жалеть о чем-либо, в чем-то сомневаться и думать о прошлом без крайней на то необходимости. Эрик груб, остер на язык, всегда тонко чувствует, какая линия поведения, каких слов и действий ждут от него в данный момент окружающие. Но по большей части не считает нужным оправдывать их ожидания. Мастер самоконтроля. Продуманный, наглый и жестокий, ну просто очень жестокий тип. Практикует черную магию. Голова у него варит что надо, и это вкупе с абсолютным отсутствием предубеждений делает из него почти что социопата.

Сейчас Нортман в свободном плаванье, много путешествует по миру, не принадлежит ни одному шабашу, но иногда оказывает отцу мелкие услуги. Сестру Эрик любит, но странную любовью, не воспринимает ее как равную, а относятся как к домашнему питомцу. Чем вдруг Картер заинтересовала отца, мужчина не знает. Но прежде чем от вести Лиз к родителю, он решил разведать обстановку и извлечь из ситуации максимальную выгоду.  Нортман сознательно позволил Лиз уехать, чтобы был предлог тянуть время, а сам следует за ней.

Моника стояла в туалете у сияющего углубления раковины. Виски рвалось из желудка наружу.
Она никогда не была особым любителем выпить, тем паче после обращения, когда выяснилось, что вылазки в местные бары и клубы порицаются в городской стае, а пить в одиночестве, за плотно закрытыми дверями и зановещанными окнами отдает алкоголизмом. Однако Бёрнс все равно упорно посещала подобного рода места, в знак протеста касательно полного контроля над своей жизнью, из вредности, так сказать. Правда, забегала туда не больше чем на полчаса и, начинала торопиться домой задолго до того, как начиналось самое интересное. Она остерегалась не столько вампиров, чью дрянную натуру нередко обсуждали члены стаи. (Время повышенной активности этих тварей, впрочем, как и завсегдатаев баров, как раз приходилось на после закатные часы.) Настоящие опасения внушал альфа и та взбучка, которую он может устроить, поймав на горяченьком. Говорят, в припадке ярости Хавьер даже ломает кости.
Оборотень открыла кран, из которого с легким гулом потекла тонкая струйка холодной воды, и уже хотела умыться, но вовремя вспомнив о макияже, просто прижала к лицу прохладные влажные ладони. Щеки горели неестественным румянцем, на губах, помимо воли Бернс, расплывалась глупя улыбка, глаза горели пьяным блеском, а колени так и норовили подогнуться.
– Куришь? – этот вопрос для Гиены прозвучал как гром среди ясного неба и заставил подпрыгнуть на месте.
Неподалёку, опираясь о пузатую сушилку для рук, стояла худосочная барышня, даже в полутьме подрагивающей лампы не снявшая отвратительные солнечные очки. 
– Если только пассивно, – ответила Моник заплетающимся языком.
– Ну, знаешь, косяк, - девчонка сдавлено хихикнула и стала бороться с автоматической мыльницей, доверху наполненной жидким гелем. -Эко тебя колбасит.
Моника шумно втянула воздух и прижалась лбом к зеркалу:
-Меня всегда выворачивает после выпивки, - девушка тихо прокоментировала свое состояния, с недовольством про себя отметив, что это сугубо ее дело.
Собеседница Гиены противненько рассмеялась, но Моника не обратила на это внимания, из недр ее дамской сумочки был извлечен маленький пузырек, наполненный мутноватой жидкостью. Это зелье она раздобыла у таинственной личности - Агаты, ведьмы, что варила колдовские бальзамы для городской группировки оборотней. Десять капель на литр, по заверению колдуньи, обещали придать алкогольному напитку особенный вкус, а двадцать - существенно повышали его градус.
-Что ж, проверим, что за пойло, - хмуро рассудила Бернс и, откупорив пузырек, сделала большой глоток, почти опустошив бутылочку. Глотку обожгло, мир вокруг крутанулся, руки, которыми она оперлась на раковину дабы сохранить ровновесеие, мелко задрожали. Бутылочка, жалобно звякнув, разбилась о холодный кафель.
Подрагивая всем телом, гиена припала к струйке воды, и жжение во рту постепенно сменилось онемением. Что эта ведьма туда мешает? Сознание было туманным и неясным. Позабыв свой клатч, оборотень нетвердой походкой двинулась в зал.
Музыка лениво лилась из колонок, рядом со стерео апатично переругались гости, требующие заменить плей-лист. В воздухе повис голдешь до завязки набитого парачками бара, кубики льда смягчали вкус сидра и джина, острые каблучки пронзали толстый ковёр. 
Бернс обвела помещение грозным взглядом, рок пал на колоритную парочку за ближайшим столиком. Он - интеллигентнишего вида молодой человек: очочки и накрахмаленный воротничек белоснежной рубашки, поверх которой надет старомодный серый свитр. Она - длиннонога девица симпатичной наружности с постным выражением лица.
Гиена, полная мрачной решимости устроить скандал, а если повезет, то и драку, направилась в их сторону.