Различив его в толпе порченных волков, Эо бросилась навстречу, хотела крикнуть, но непослушный, высыхающий на свободе язык, выпавший как раз во время бега, не давал самке и шанса. Расталкивая пассивные и незнакомые массы, которые на самом деле не могли существовать, ведь не имели ни силы, ни ускорения, она то теряла его из вида, то вновь находила чуть выделяющиеся бурые клочки, какие имел всякий из ее рода по матери. Неужели в жизни все настолько нелогично? Неужели после долгих лет расставания не следует бесконечность из поцелуев и ласк? Неужели все, чего она заслуживает - это апатичный взгляд таких же светло-янтарных глаз?..
Она проснулась измотанная, несчастная и одинокая, не имея рассудка сравнить, даром или ядом было пробуждение после такого сна. Губы еще пытались двигаться, проговаривая его имя, и действительно являлись сухими и потрескавшимися, почему первым делом на сегодня Эо наметила добраться до источника воды. Выглянув из норы наружу, она с досадой и злостью на себя выяснила, что рабочий день уже начался около часа назад, а эта смутная Рея пожалела слов на побудку. Делать нечего - план уже был абстрактно выведен, и волчица, преодолев "ступень" выхода, медленно, вразвалочку, побрела вниз, в сторону филиала-ручейка Искристой реки, будто специально отведенного к месту врачевания чернолесных волков. Погрузив ровно половину морды (более не позволял треклятый живот) в свежую, прохладную, тактично расходившуюся струями перед препятствием и сходившуюся обратно в полноценный поток воду, она ненадолго забылась, приоткрыв пасть и давая стихии остудить сознание через самый крупный проход в тело. Почти зафиксировав вечность в одном моменте, Эо услышала быстрые и легкие шаги, сбивающие непрерывные частоколы зеленой травы.
- Ясного рассвета, костоправ! Ферольд велел тебе осмотреть слепого одиночку, что вечером зашел в лес и пожелал к нам присоединиться, - последовали слова насмешки одновременно и к беременной самке, и новоиспеченному добытчику, коего поприветствовать вчера у ответственного бурого работника не представилось возможности.
- Хорошо. Надеюсь, он дойдет до меня сам?
Получив утвердительный смешок от нагловатого добивающего, волчица печально обернулась на ручей, словно навсегда прощаясь, и зашагала обратно, чтобы приготовить все необходимые материалы. "Ферольд велел тебе!.. Ха-ха-ха!.. Будто бы у меня другой работы нет - только у блохастых питомцев выбирать." Такой расклад дел не сказать, чтобы обрадовал уставшую с самого утра Эо, но и не до глубины души огорчил - кто знает, каков этот одиночка и чем может ей пригодиться. С трудом и грохотом спрыгнув в "прихожую" норы, лекарь в последний раз посетовала на судьбу и со степенной серьезностью начала, наконец, работать. А дел было немало - выбрать нужные травы, какие пригодятся при каждом из раскладов осмотра, сложить то, что разбросается во время поиска, да и вообще прибрать у себя... Даже то, что волк слепой, не делает его еще и тупым в обонянии, а некоторые неправильно хранящиеся травы для обычного волка скорее станут рвотным корнем, а не просто гнилыми ромашками.
"Интересно - каков он? Да и не относится ли слово "одиночка" к общему роду? Тогда это не он, а она... Но нет, нет, это скучно и неинтересно - толку от волчицы? Допустим. Он слеп и может охотиться - не волчонок, не подросток, не старик. Вольный добытчик - значит либо себе на уме, либо с огромной жизненной миссией," - так шло рассуждение мечтательной в одиночестве самки, подыхающей от тоски и гнили в собственном доме. - "Но какова же эта миссия? Обрести себя? Семью? Разочарование? Стать вновь изгоем и более не быть замеченным патрулями? А может он слеп оттого, что его истерзали собаки? Может у него и вовсе нет глаз? Или есть третий, невидимый за шерстью, но наблюдающий за всем, не завися от своего питающего донора?" Решив так, Эо не на шутку испугалась, повертелась пару мгновений на месте, и не увидев ничего подозрительного, вновь принялась волновать себя тайнами.