Ещё один октябрьский день подходил к концу, и сумерки быстро сгущались, предвещая, что уже совсем скоро будет темно и не очень-то безопасно. Но для кое-кого темнота была отличным подспорьем, и этот кое-кто сейчас пересекал внутренний двор одного из детских домов, стараясь не привлечь к себе ненужного внимания. Это была местная воспитанница по имени Мелисса Блейк, головная боль многих работников данного учреждения и тихая угроза для всех, кто решит причить ей зло, или, напротив, излишнюю доброту. Рыжую макушку скрывал капюшон ветровки, зоркие карие глаза быстро просматривали местность, а тонкие пухлые губы сейчас были поджаты от напряжения. Резкий рывок - и юная девушка ловко перемахнула через забор, отделяющий её от улицы, правда, всё равно умудрилась зацепиться и порвать колготки.
- Ну заебись, - недовольно выдохнула Мелисса и выбила сигарету из пачки, уже через пару мгновений наслаждаясь горьким дымом. Да уж, глядя на её манеру речи и поведения можно было только сокрушённо покачать головой. Но такой она была не всегда. В детский дом она попала не так давно - несколько лет назад. Её родители странным образом исчезли и от них не приходило никаких вестей. Из близкой семьи остались лишь бабушка и старший брат Джейсон, который пытался её вызволить, но безуспешно. И если поначалу Мелисса на что-то надеялась, то спустя время поняла, что придётся ей коротать дни в этом заведении до самого выпуска. Девушка ощущала себя так, будто сидит в тюрьме по ложному обвинению. Ещё недавно у неё было всё, чего только можно было пожелать - дом, полный тепла, любящие отец и мать, достаток, масса увлечений и безудержное любопытство ко всему, что творится в мире. А теперь ничего этого не было. Даже дом теперь был на грани того, чтобы перейти к чужим рукам - пенсии бабушки и мелких непостоянных заработков Джейса едва хватало, чтобы покрыть счета за коммунальные услуги. Порой им всё же приходилось продавать кое-что из домашнего музея, которым они так славились когда-то, но к подобному прибегали лишь на крайний случай - всё же эти вещи были дорогой памятью. Ни Джейс, ни Мелисса не хотели верить в смерть родителей и даже пытались что-то найти, но зацепок было крайне мало. И если Джейсон был более свободен в передвижении и знал больше о тех, с кем были знакомы их родичи, то у девушки всё это было весьма ограниченно. Даже сейчас, неторопливо ступая по улочке, она не чувствовала себя свободной - всё равно ведь придётся вернуться до отбоя. А раньше она регулярно сбегала домой, теперь же она не могла даже смотреть на него без боли. Оставалось потерпеть около года, но как же всё это уже достало! Хорошо хоть на улице никто не мешал ей побыть наедине с собой.
Мелисса свернула в облюбованный ею пустырь и собралась уже насладиться тишиной и покоем, но в этот раз ей кто-то помешал. И, подойдя ближе, девушка поняла, что знала этого человека. Одетая с иголочки, с белой кожей, пронзительными глазами и длинными рыжими волосами - сомнений быть не могло, это её одноклассница.
- Что ты тут творишь? - холодно поинтересовалась Мел.
Девушку звали Шарлин. Она здорово выделялась среди всех остальных начиная с довольно эксцентричного вида и заканчивая речью. Она была наполовину француженкой, наполовину англичанкой, и по чистому акценту можно было сразу определить, что образование у неё было что надо. В целом, известно о ней было не так много, или Мелиссе просто не очень хотелось это знать. К девушке она испытывала презрение и зависть, а всё потому, что её лёгкий и дружелюбный характер так сильно напоминал воспитаннице детдома о том, что когда-то она была точно такой же: милой, окружённой заботой и не ждущей подвоха каждую минуту. Но её сломали. В первый же вечер появления в детдоме Мел избили, преподав первый урок: либо ты, либо тебя. С тех пор ей пришлось научиться драться, завести вредные привычки и рано попробовать взрослые удовольствия. И всё же... Всё же в глубине души она оставалась всё той же милой девочкой, которой нужна была любовь и забота. Вот только очень немногие знали об этом.

Рабастан не любил Париж, с куда большим удовольствием он гулял по Бухаресту или Варшаве. К тому же, была почти середина осени и этот город напоминал какой-то промозглый лабиринт, состоящий из бесчисленного количества улочек, которые путались и извивались в разных направлениях, терялись среди плотно приставленных домов с выпирающими балконами, жильцы квартир которых могли без труда, если бы захотели, пожать друг другу руки. Смотреть вверх совершенно не хотелось, потому что под куполом серого неба нависали еще и эти коробки с геранью. В лицо пахнуло ветром, который принес с собой несколько сухих листьев, мужчина поежился, хоть ему совершенно не было холодно. Этот Париж был другим, не таким, каким он его помнил из видения и это было хорошо, тот Париж нравился ему еще меньше, чем этот.
Румын сунул руку в карман, осознал, что там валяется какая-то конфета, наверное еще черт знает с какого времени, а еще там была мятая салфетка. Светлый вытащил ее и вскинул брови, на салфетке был логотип какого-то кафе, кажется смутно знакомый, а потом воспоминания нахлынули холодным душем, мужчина задержал холодный воздух в легких и разжал пальцы, наблюдая за тем, как салфетка срывается вверх и повторяет траекторию ветра, уносившего ее прочь из переулка. Тан побрел следом, сунув руки в карманы и глядя себе под ноги. Вывернув из-за угла какого-то магазина, мужчина врезался в кого-то, в кого-то маленького, судя по удару о грудь. Сморгнув, Рабастан не поверил своим глазам, он приоткрыл рот, чтобы сказать что-нибудь, но реакция зверя была лучше, чем реакция человека. Пакеты разлетелись по тротуару, а мужчина уже обхватил руками тонкий стан девушки, заглядывая в ее лицо.
Дежавю - странное чувство, растопыренные пальцы сжали ткань клетчатого пальто на пояснице Кристелль. Ноздри раздулись, вдыхая ее запах, мужчина судорожно выдохнул, а прохожие уже недовольно косились на странную парочку: бледного здоровяка с растрепанными волосами и такую же бледную девушку с потерянным взглядом. Он не знал, что сказать ей, наверное следовало начать с простого и банального "Привет" или "Прости", но за что конкретно он собирался просить прощения, за то, что только что чуть не сбил ее с ног или за то, что просто смылся, как только запахло паленым, ведь он знал, что и она была в том другом Париже, настоящая она, не морок, не виденье и не порождение больного воображения.

Время года... Само понятие - "время". Только вот для пиратов это было не время, а место. Здесь была осень, так-же, как в таком недружелюбном, но таком привлекательном, пока не ступишь на поверхность, поселении на Сабиасе было лето. Погода везде разная, и, вроде бы, какое это вообще имеет значение для пирата, родной дом которого - космос и корабль, где температура и влажность регулируются системами?
Но все-же было в этом пронзительном холодном ветре и столь-же пронзительном синем небе... Что-то. Что-то от времени, а не точки пространства.
...Дождь, ветер, и не хочется идти в школу, но надо - и хоть ты тресни. И небо над головой - пронзительно синее, не окрашенное вспышками боев на суборбитальных высотах и не почерневшее от копоти и истончения атмосферы... Амир потерял это навсегда. Но другие имеют на это право. И если никто больше не может защитить его, то... Наверное, он должен. По крайней мере, это была куда более внятная цель, чем простая бессмысленная месть.
А у Алисы была своя цель... И ради этой цели они должны были разойтись. Может быть, и навсегда... Впрочем, бред. В конце-концов, Амир обещал ей ее долю! После сломанной, из-за его, между прочим, ошибки (сознание, правда, ехидно припоминало котенка и все, что за ним последовало), руки, он, наверное, должен был ей и больше.
В общем-то, из-за этих самых данных Амир и должен был провести ближайшие дни (а то и недели) в этой осени. Извлеченные из памяти Алисы данные оказались закодированными как-то так хитро, что незабвенный спец с Ритены предложил Амиру разбираться с этим самому. В общем-то, может, оно и к лучшему: пока не известно, что там, чем меньше посвященных - тем лучше. Но раскодировать информацию было надо. И Аркхем был очень даже неплохим местом, где можно найти если не специалиста, так хоть подходящий шифр методом тыка. А пока будет решаться этот вопрос... У Амира был еще один план. О котором, наверное, стоило бы рассказать Алисе. Но пират рассудил, что, во первых, это ее особо не касается, а во-вторых, ничего такого уж он не задумал. Ну, подумаешь, поступить по поддельным документам. Не так уж много времени он займет у местных преподавателей. А ему правда нужно. Уже лет десять как, но понял это пират относительно недавно. Все-таки, хоть и говорят, что наличие образования жизнь не меняет, но вот его отсутствие - меняет очень даже, и не в лучшую сторону.
Но прежде всего - отделаться от кошки. Если до всех перипетий Амир еще в какой-то мере разделял возвышенные чувства кэтлордов к реликвии их народа, то теперь хотелось именно что избавиться от этой чертовой кошки и больше никогда ее не видеть.
- Мы обязательно еще встретимся. Как только будут какие-то результаты, я сразу напишу.
А вот соваться на Арктур-5 Амиру явно в ближайшее время не стоило. Но этот вопрос они как-то решат.

Голос Ниро пробился сквозь туман в голове, в мозгу Джейсона что-то шевельнулось.
- Да-да, прости… не стоило… - промямлил он. – Пиво было какое-то… не такое, как будто… - он покраснел, когда до него дошло, как жалко прозвучала отмазка, - я, наверное, ошибся и заказал какой-то секретный ингредиент, - он попытался улыбнуться, - в некоторых заведениях так… можно, если знаешь пароль, но я не знал, честное слово. Как же болит голова!
Кажется, на какое-то мгновение он снова отрубился. Потом… зачем-то назвал ей свой полный адрес.
- Гарри… Крыса из нержавеющей стали? Нет, брррр… того звали… чёрт, я совершенно не помню!
Джейсон озадаченно огляделся. Как здесь оказался, он совершенно не помнил. Вдруг обнаружил себя до нитки мокрым, да ещё лежащем в какой-то странной желтоватой жиже, напоминающей протоплазму из мультика про охотников за привидениями, которую вода разбавила лишь частично. Кажется, на улице был дождь. Но дождь не объяснял…
- Где я? – спросил он, глядя в полные сочувствия светлые глаза склонившейся над ним девушки.
«Между нами ничего не было?» - так и подмывало спросить, но девушка выглядела слишком приличной для подобных вопросов, поэтому Джей постеснялся выяснять, как он провёл ночь.
- Уже утро, да?
И вдруг он вспомнил, зачем пришёл в тот бар. Встрепенулся, резко сел, скривившись от головной боли. Ну да, она – специалист… по сложным расследованиям. Чёрт побери, какой же дряни надо было налакаться, чтобы так припечатало!
- Где моя сумка? И… мой мотоцикл?!
На улице всё ещё шёл дождь. Холодный осенний дождь, зарядивший с самого утра, никак не желал заканчиваться. Капли выстукивали по листьям и крышам монотонную успокаивающую мелодию, так и зовущую снова закрыть глаза и погрузиться в беспамятное блаженство, но Джей сделал над собой усилие и не без помощи Ниро поднялся на ноги. Почему-то ужасно болела, но Джей не стал демонстрировать даме ещё больше слабостей, чем те, свидетелем которых ей пришлось стать.
- Сумка, - повторил он.
Отыскав сумку, он вышел на крыльцо и расплылся в улыбке. Мотоцикл стоял на месте.
- Поехали, - он неверным шагом направился к машине. - Я, конечно, плохо стою на ногах, но колёса меня пока ещё удержат!
С этими словами он поскользнулся на грязюке и почти растянулся в луже, успев обнять руками мотоцикл, потому шлёпнулся в на раскисшую дорогу не весь, а только встал на колени. Принять вертикальное положение в скользкой луже оказалось невозможным, и Джейсон застыл, боясь нарушить зыбкое равновесие и шлёпнуться в лужу уже полностью.

Очередная планета встретила пиратов головокружительным листопадом и сильным осенним ветром, шатающим верхушки деревьев. По крайней мере, тёплая погода больше не усыпит бдительности, как было на Сабиасе.
День прилёта выдался солнечным и каким-то особенно задорным, наполненным весёлой суетой первых осенних дней, когда радость встречи с одноклассниками и однокурсниками ещё не сменилась усталостью от строгих учебных будней. В Мискантонике это учебное настроение ощущалось особенно явно.
Мискантонийский университет являл собой удивительную смесь старинной архитектуры и высоких технологий. Строгое каменное здание было насквозь пронизано электроникой. В богато обставленном холле, навевающим мысли о резиденциях древних аристократов, поблёскивали под потолком детекторы следящих устройств, в стилизованных под канделябры со множеством свечей лампах струился искусственный свет, а за порядком следил одетый как дворецкий из классического детектива андроид с неподвижным лицом и внимательными стеклянно-синими глазами.
В университет Амир, Алиса и ещё несколько пиратов пришли, чтобы торжественно передать музею кэтлордовскую реликвию. Андроид указал на мягкие диваны, на которых можно было подождать руководство, и уткнулся в термилал, видимо, сообщал о прибывших.
Алиса отошла к окну, за которым был видел засыпанный опавшими листьями внутренний двор университета. Пересекающие друг друга дорожки, проложенные в виде пятиконечной звезды, походили на колдовскую печать, наложенную на эту пропитанную древними тайнами землю. Алиса помнила этот двор с самого детства, когда отец брал её на работу. Когда-то она мечтала учиться здесь, и, наверное, не пропал бы отец в той экспедиции, поступила бы именно сюда, а не туда, куда хотел отец… и всё бы в её жизни сложилось по-другому.
Мискантонийский университет не только будил грустные воспоминания, но ещё и служил конечной точкой их с Амиром полёта. Пират выполнил обещание, доставил её на безопасный Аркхем. Отсюда она улетит обратно на Арктур-5 и вернётся к прежней работе. Встретятся ли они ещё? Найдёт ли он её, как обещал, когда расшифрует данные из «Рениума»? Обещать-то он обещал, но не окажутся ли обстоятельства сильнее?
- Ты чего? – к ней подошёл Стенли. Видимо, подумал, что она вот-вот заплачет.
А она и поплакать была не прочь. Осень, листопады, дожди… всё это только добавляло грусти.
- Да так… улетать от вас не хочу, - ответила Алиса. – Привыкла я к вам, - она посмотрела на капитана, который, как ей показалось, тоже думал о чём-то не слишком весёлом.
- Так не улетай. Оставайся. Я вот окончательно решил остаться. Такой команды я больше нигде не найду. А быть пиратом – не так уж плохо.
- Я бы осталась. Но не могу. Я обещала вернуться. И меня дома ждёт кот. Но мы обязательно ещё встретимся, - она посмотрела на Амира, ожидая подтверждения.
Да, обстоятельства могут сложиться как угодно. Но она каждый день будет проверять электронную почту и ждать следующей встречи.

Чарли вышел в небольшой полутёмный коридор, отделявший его от простой деревянной двери. Эта дверь притягивала взгляд молодого человека уже очень долго, но он всё не решался подойти и заглянуть за неё.

    Этот осенний день ничем не отличался от многих. Было слякотно, но тепло. Только что прошёл бодренький дождик, прибивший к асфальту рыжие опавшие листья. Они кленовыми отпечатками лап таинственного зверя вырисовывали под ногами замысловатые тропинки. Пробивавшееся сквозь плотную пелену облаков солнечные лучи тонкими рапирами резали небо, то пропадая из виду, то слепя случайных прохожих. И посреди этой осенней неопределённости, точно разделявшей окружающий мир на две половины - светлую и тёмную - стоял заброшенный дом.
    Каждый день, по дороге на работу, Чарли Грин проходил мимо этого полуразвалившегося здания. Дом, некогда принадлежавший одному состоятельному банкиру, теперь представлял собой жалкое зрелище. Обнесённый железной решёткой, которая была увешана множеством кричащих табличек "Опасно!", "Не входить!" и "Ведутся работы!", смотрящий на улицу пустыми выгоревшими окнами, этот дом наводил на мысль о полуразложившемся трупе. Достраивать, или же сносить это двухэтажное здание окончательно, никто не собирался. Предупреждающие таблички, что повесили на забор сразу после пожара, уже успели покрыться изрядным слоем грязи и выглядели уже не так убедительно. Ржавчина стекала с них на землю, точно недавно прошёл не самый обычный, а кислотный дождь.
    Однако, несмотря на это, дом по-прежнему обходили стороной даже местные хулиганы. А вот Чарли туда манило со страшной силой. Он совершенно не понимал, почему именно, однако, каждый раз проходя мимо этого обветшалого, выгоревшего изнутри дома, Грин чувствовал, что должен побывать внутри.
    Ночами Чарли мучили кошмары. Ему снились ряды запертых дверей и длиннющий коридор, наполненный едким дымом. Молодой человек бежал вперёд, пытаясь отыскать выход, однако, всё было тщетно. И дёргая за очередную дверную ручку, он просыпался, переполненный осознанием того, что не успел сделать что-то важное.

    И вот настал тот момент, когда молодой человек получит ответы на все свои вопросы. Чарли знал, что если он войдёт в этот дом, поднимется на второй этаж и найдёт нужную ему дверь – всё изменится. Он долго готовился к этому походу. Каждый раз проходя мимо неприветливых, покрытых грязными разводами, жёлтых табличек, Чарли думал о том, что все его проблемы сосредотачиваются именно за этим железным забором.

    Грин медленно и осторожно прикрыл за собой покосившуюся входную дверь мёртвого дома и ступил в прихожую. Наручные часы отсчитали уже половину первого ночи, но Чарли это совершенно не волновало. Он уже месяц настраивал себя на этот поход и, отказаться в самый последний момент, было для Чарли равносильно самоубийству. За выбитыми почерневшими оконными рамами опять заморосил дождь, низкое ноябрьское небо цеплялось брюхом за копья фонарных столбов, хоровод осенних листьев кружил по асфальту. Но Чарли ничего этого сейчас не видел.
    Мягко переступая по закопченному пыльному полу, молодой человек миновал прихожую и вышел к винтовой лестнице. Обстановка вокруг не радовала глаз: скрытые в темноте обломки уцелевшей мебели, обрывки обоев, свисающие со стен, железный крюк под потолком (на котором когда-то висела люстра) теперь пустовал, зловеще поблёскивая в свете уличного фонаря, пробивающегося сквозь выбитое окно. В воздухе стоял тяжёлый запах старости, пыли и гари, оставшийся ещё со времени уничтожившего дом пожара.
    Чарли нервно сглотнул и принялся подниматься по скрипучей деревянной лестнице, готовой в любой момент обвалится под весом его тела.
    Тишину нарушал лишь звук шагов молодого человека и редкое шуршание шин проезжавших мимо дома автомобилей. Даже дождя слышно не было, хоть он и не прекратился. Грин бросил взгляд на наручные часы. Его волнение достигло предела. Ещё немного и Чарли просто грохнется в обморок, так и не дойдя до заветной цели. А ведь она совсем близко! Та самая дверь, за которой он найдёт своё спокойствие и душевное равновесие. Дверь, которая прекратит его ночные мучения и вернёт к нормальной жизни.
    Облизнув мгновенно пересохшие губы, Чарли пересёк короткий тёмный коридор и остановился. Вот оно! Дверь была прямо перед ним. Простая деревянная, со следами копоти на панели и, сколотой с одной стороны, круглой металлической ручкой. Молодой человек медлил. Не сказать, что бы он боялся, просто никак не мог поверить, что смог перебороть себя и придти в это забытое всеми место.
    В коридоре было чертовски темно и если бы глаза Грина не привыкли к этой темноте ещё на первом этаже, то он бы так и не увидел небольшую табличку, прикрученную к двери сверху. Порывшись в карманах и найдя в одном из них дешёвую пластиковую зажигалку, молодой человек щёлкнул кремнем, извлекая из предмета крохотный язычок оранжевого пламени. И в этом неровном свете, отбрасываемом на табличку непременным атрибутом каждого курильщика, Чарли прочёл совершеннейшую, на его взгляд, нелепицу: "Весёлый мясотряс". Молодой человек удивлённо моргнул и перечитал надпись ещё раз, но она не изменилась. А вот пламя зажигалки погасло, и Чарли пришлось вновь щёлкать не желавшим давать искру, стёршимся кремнием.
    Когда неровный огонёк вновь затрепетал на верхушке зажигалки, Грин уже не медлил. Он взялся за ручку двери и рванул на себя.

    То, что произошло потом, Чарли не запомнил, но знал определённо точно – ничего весёлого за этой обгоревшей дверью он не нашёл.

    Медленно открыв глаза и уставившись на яркое пятно, расположившейся под самым потолком прямоугольной лампы дневного света, молодой человек попытался что-то сказать, но у него не получилось.
    - Кажется, он приходит в себя, - деловой тон, с которым незнакомый мужчина произнес эти слова, Чарли совершенно не понравился.
    - Тебе повезло, приятель, - проговорил всё тот же спокойный мужской голос, а в следующее мгновение свет заслонило лицо врача, маска скрывала половину его лица, оставляя видимыми лишь глаза.
    - Если бы тебя не нашли, то к завтрашнему утру ты бы уже не оклемался. Что ты делал в подземке в такой час?
    "Подземка? при чём тут подземка?" – хотел спросить Чарли, но опять не смог произнести не звука.
    - Не пытайся говорить, всё равно не получится, - посоветовал врач и исчез из поля зрения Грина, - Сломанный позвоночник – это не шутки. Я вообще удивляюсь, как ты жив остался.

    Чарли Грин, вопреки всем прогнозам врачей, смог вернуться к нормальной жизни спустя три года после этого инцидента. Кошмары его мучить перестали, как и странная мания с участием запертой двери и осенней хандры.
    Пустующий дом снесли уже через неделю после того, как молодой человек вышел из больницы, так что, к тому времени, когда Чарли встал на ноги, об этом здании все уже забыли. Однако, на пустом месте, что осталось после сноса пострадавшего от пожара дома, больше ничего не строилось. И прохожие, подсознательно чего-то страшась, продолжали сторониться этого места. Все, даже Чарли.

Этот осенний день почти ни чем не отличался от других. Ну, разве что был каким-то особенно солнечным, почти что летним, и это раздражало. Бен сегодня переругался со всеми, с кем только мог. А вокруг - теплынь и красота. Ну, не обидно ли? Самое паршивое, он так толком и не понял, за что ему влетело от матери. Ну, то есть… он напугал её сестру, принеся в дом, в котором они гостили, очень красивую жабу, пойманную на улице. У неё были ярко-красные полоски на спине и жёлтые точки за бугорками глаз. Бен ничего плохого жабе не желал, даже хотел отпустить после того, как взрослые оценят её красоту и его ловкость. Но в результате мамина сестра испугалась и завизжала, жаба спрыгнула с ладони Бена на пол и ускакала в неизвестном направлении, а сам великий охотник на неизвестных науке земноводных был сослан в мансарду, где им с мамой выделили комнату, и лишён сладкого.
Из мансарды Бен, конечно, выбрался. Через окно, чтобы не попадаться на глаза взрослых. И теперь шёл по парку, шурша опавшими листьями и желая оказаться где-нибудь подальше отсюда или просто исчезнуть. Друзей за целую неделю маминого отпуска он так и не приобрёл, его лучшая подруга Джемина, которой он мог доверить абсолютно почти любые тайны и переживания, осталась на далёком Златоцвете, а впереди было ещё три недели маминого отпуска и его, Бена, мучений, потому что из-за замечаний в его адрес сестры, мать постоянно его ругала, объясняя, как надо себя вести в гостях. Потому Бентона Дрейка так раздражали солнечный свет и тёплый осенний день, приносящие радость, которыми мальчик не мог насладиться, в отличии от детей, живших по соседству.
Бен шёл, разгребая ногами опавшие листья, пиная перед собой мелкие камушки, и очень хотел исчезнуть из этого парка, с этой планеты, чтобы взрослые с ног сбились в поисках, чтобы поняли, каким хорошим он был и что они зря на него ругались. И вдруг что-то изменилось. Как будто он перешагнул невидимую черту, и мир вокруг него стал в чём-то неуловимом другим. Другой спектр света, другой угол падения лучей, другой состав воздуха. Бен посмотрел назад. Тропинка терялась среди деревьев, но это был уже не старый парк, а самый настоящий дремучий лес. Осень никуда не делась, но стала не такой приветливой. На небе сгустились тучи, обещая скорое ненастье, хотя всего минуту назад вокруг разливались фонтаны солнечного света.
- Ну и дела! - пробормотал Бен.
Неужели получилось? Или он просто не заметил, как зашёл слишком далеко и заблудился?
В любом случае, это означало какое-то приключение. И Бентон бодро зашагал вперёд. Всегда лучше вперёд, чем назад. Куда-нибудь тропинка обязательно выведет.