Yumemi Aoshikaya:

Вода стала удивительно тяжелой. Синий океан, который ясно раскинулся под лучами июльского солнца и слепил бликами на ряби волн, сейчас вдруг был темным и мрачным. И солнце, то самое знойное солнце, Рея, спасение от которой было только в густой тени широкополой шляпы, все чаще превращалось в размытое пятно над головой, к которому он старался пробиться сквозь толщу воды. Силы откровенно сходили на нет, и его накрывало отчаяние.

Он никогда не умел плавать — так, если только побарахтаться у самого берега или попозировать для подводного фотосета с дежурящими под боком спасателями. Океан, в его безграничности и бескрайней мощи, был для Юмэми чуждым, непонятым и пугающим. Даже спокойно и мирно простираясь за бортом огромной яхты, океан оставался для омеги прекрасной, завораживающей, но вселяющей трепет стихией. Ему поклоняются и приносят жертвы, стараясь умилостивить, его чтят и уважают, его боятся. Велик и непримирим в своей силе.

Он принял его в свои объятия, отрезвляя прохладой воды — и сердце зашлось от неожиданного холода, а сознание, что на жаре проваливалось в гулкую густую вату небытия, прояснилось и со всей четкостью осознало произошедшее. Яхта, у борта которой он стоял с бокалом ярко-желтого слабоалкогольного коктейля, сбежав ото всех в тишину и покой, удалялась прочь на огромной скорости, а он дергал руками и ногами в попытке остаться на плаву.

И это получалось. Совсем поначалу, пока еще хватало сил беспорядочно бить руками по воде, то и дело хватая воздух ртом. А потом пришло понимание, что он один, на бескрайнем просторе океана, и ему никогда в жизни не хватит сил доплыть до берега. Хуже того — он даже не знает, в какой стороне тот самый берег. Он видел его с яхты — но здесь и сейчас... Холодная паника сдавила горло, и он задергался еще яростнее, еще отчаяннее.

Анкель!

Хана!

Рея превратилась в размытое пятно над головой, когда его накрыло волной. Нет! Дети! У него есть дети — и он не имеет права их оставить! Эта мысль, это знание на уровне спинного мозга отодвинуло рациональное понимание безысходности на задний план, на переднем оставив лишь безумное, дикое, животное — омежье — стремление выжить ради детей, ради того, чтобы их защищать, ради того, чтобы их оберегать. Стремление это дало сил — немного, еще немного, и еще — взмах рукой, вынырнуть на поверхность, схватить ртом воздух, потянуться к солнцу!

Но океан был сильнее.

Захлебываясь, омега обессилено ушел под воду. Анкель! Хана!

Joshua Mathews:

В воде сомнений не осталось. Поможет он несчастному или уже нет, на все воля Небес. Хотя сейчас, находясь в объятиях покачивающейся, безграничной стихии, Джошуа скорее склонен был молиться другим богам, тем, упоминания которых не одобрил бы приходской священник. Которым мать втайне подносила маленьких куколок из соломы, сжигая и развеивая пепел с утеса, когда кто-то в семье болел. Вера в них до сих пор странным образом уживалась здесь наравне с верой во Всевышнего. Наверное, потому, что, живя на берегу Океана и завися от него во многом, если не во всем, невозможно не поклоняться его мощи, и не надеяться на его заботу. Вся их семья исправно ходила в церковь, но новорожденных по-прежнему омывали в корыте, наполненном в бухте, и повязывали на запястье нитку с бусинами из рыбьей кости. Отец Грэхем, бедняга, в поте лица сражался с этими «предрассудками», его слушали, кивали, но делали по-своему. И правда, как можно убедить людей, что Бог покарает их за желание оградить свое дитятко от сглаза? Безнадежное дело.

Джошуа был послушным прихожанином, но даже годы жизни в мегаполисе не смогли обрубить корней, которыми он врос в этот песок, в эту землю. Как бы он сам ни старался от нее отдалиться. Низанка-оберег, надетая при рождении, вылежала белесую, незагорелую полоску на запястье; многие с возрастом снимали, откладывая подальше в шкатулку, а он не снял. И перед прыжком в воду машинально приложился к ней губами. Кто его знает, достает ли воля Творца, который на Небесах, до океанских глубин?
В какой-то момент человек исчез из виду и больше не появился. Джош не знал - не был уверен, - сколько до него оставалось. Сможет ли он отыскать его, успеет ли вытащить. Подобные мысли даже не пришли в голову, времени на них не было. Он набрал побольше воздуха и ушел вглубь и вперед. Маску бы с ластами, дело бы пошло быстрее, но увы. Соль ела глаза, зато вода вдали от берега была как голубое стекло. Он видел огромные, мшистые валуны и косяки рыб над ними.

И изгиб человеческого тела: точь-в-точь русалка, дрейфующая в облаке волос. Русалка уже не боролась, бездна тянула ее к себе, желая причислить к другим, погребенным навеки сокровищам. Джош рискнул бросить последней вызов.
Дотащить до берега, игнорируя деревенеющие от удвоенного веса мышцы, выкачать воду из легких - совсем немного ее было. Массаж грудной клетки, заученный еще в школе, толчки воздуха в губы. Все это происходило точно в трансе, заполненном шумом волн и собственного, бухающего частыми ударами сердца. Только когда чужое сердце забилось под ладонью, вернулись прочие звуки: крики птиц, ныряющих за рыбой, гудок далекой баржи, стон спасенного и кашель. Тот сжался на песке в позе эмбриона, выхаркивая остатки воды и хватая воздух так жадно, что Мэтьюз с облегчением перевернул его набок и рухнул рядышком, позволив себе перевести дух. Так дышат только те, кто никогда не сдается. Выживет. Сильный.
Что удивительно: перед ним совершенно точно был омега, красивый. Экзотическая рыбка. Ясно как день, что не из местных, и не рыбак, спьяну выпавший из лодки, таких, как этот, здесь отродясь не водилось. Азиатское лицо. Гибкое и небольшое, облепленное мокрой одеждой, тело. Волосы - как длинные черные змеюки, обвившие по пояс. Бумажно-белый омега в черной сетке волос. Джош и не понимал, кого тащил на себе, думая до сих пор только о том, как бы добраться до берега; теперь, когда желтые пятна перестали плясать даже под закрытыми веками, он уставился на спасенного во все глаза. И тут же себя обругал: дурак как есть, нашел время пялиться! Еще бы позагорать лег!
Сердечко-то у бедолаги колотится, а тело ледяное, и губы синие. Мэтьюз даже перепугался поначалу, думал - удушье, все, приплыли. Потом поковырял в памяти, вспомнил уроки первой помощи. Не так синеют с удушьем, значит, переохлаждение, что тоже не фонтан. Скорую надо вызывать по-любому.
Выудил из кармана штанов телефон, который не боялся воды и прослужил верой-правдой лет пятнадцать... Только кнопки потухли, и экран не загорался. Видать, свое отслужил. Твою налево!
Омега мелко трясся, глаза полуприкрыты, он сейчас плавал где-то между обмороком и явью. Джош подхватил его на руки - легкий! - и потащил туда, где, по его воспоминаниям, должна была стоять та самая рыбацкая сторожка. Как минимум одеяла там найдутся, а если повезет, то исправная печка и пресная вода. Не чаю, так хоть воды горячей в него влить.

Идти не пришлось долго, и на том спасибо. Домик и правда был на месте, словно замороженный во времени: все так, как Джошуа помнил. Будка с покосившейся крышей, внутри - пыль и бардак, зато есть единственное окошко, пропускающее тусклый свет, и все, что надо для ночевки и хранения улова. Ночевать он здесь точно не собирался, улов имелся, только его не хранить надо было, а срочно греть, растирать. И хоть бы какую связь с цивилизацией наладить.
Он сгрузил вяло реагирующего омегу на кушетку, собранную из старых ящиков, заметался в узеньком пространстве. Включил генератор на полную, поставил воду, из облезлого шкафчика с грохотом выгреб пять коробок чая, только в одной обнаружив драгоценные пакетики.
Под сетями, сваленными в углу, пошарил рукой, надавил на один из квадратов пола, с радостью нащупав флягу, в которой плескался... Джош нюхнул: слава богу, чистый спирт, не паленка какая-нибудь. Столько воды утекло, а тайник, в который они в детстве, хихикая, подкладывали тухлую рыбу, на месте! Хорошо, нынешняя ребятня такими фокусами не промышляла, и пахло здесь только пылью и морем. По крайней мере, непритязательному нюху Мэтьюза так казалось.

Все это он проделал минут за пять, стукаясь об углы и чертыхаясь сквозь зубы. Когда подсел к своей русалке с дымящейся кружкой чая пополам с согревающим (ей-богу чистой, хоть и надколотой!), тут встала новая проблема. Джош покраснел, хотя думал, что краснеть давно уже разучился. Как его раздевать-то, такую красоту? Неудобно же. А придется, если он, после всех усилий, не хочет получить окоченевший труп. Потряс за плечи, надеясь, что утопленник придет в себя, но добился только дрогнувших ресниц и стона.
Не понравился ему этот стон: за ним последовал кашель, и Джош плюнул. Чего он ломается, как барышня? Причем тут омега, не омега. Человека надо спасать. Небось, врач не краснеет, когда делает свою работу. Врачей тут не наблюдалось, поэтому он, стараясь не смотреть, принялся распутывать мудреные какие-то, явно не на блошином рынке купленные тряпки, в которые был обернут его «пациент». Вроде и серенькое, без прикрас, а как стаскивать, не поймешь, хоть тресни! Не найдя привычных пуговиц или хотя бы магнитных замков на рубашке, альфа просто порвал ее к чертям, кое-как стянул штаны, оставив белье, обтер сухим одеялом до покрасневшей и чуть потеплевшей кожи. Честно отворачивая глаза от нежных, молочных, как у фарфоровой куклы, изгибов. Быстро замотал в еще одно одеяло, третьим, самым теплым, накрыв сверху. Следом помял холодные тонкие ладони в своих грубоватых, давно уже согревшихся после заплыва и пышущих жаром, затем то же проделал со ступнями, изящной лодочкой выуженными из кокона. И только после этого приподнял омегу за плечи, набрал в рот лечебного пойла и протолкнул его в губы. Глоток, еще один. Бледные лепестки стали розоветь.

Мужчины-альфы — лидеры, и этим снова все сказано. В любой сфере на ведущих должностях будут они. Они стремятся владеть, добиваться и достигать и, что характерно, преуспевают. Это обусловлено особенностями их психологии и мощной, устойчивой психикой, способной пролоббировать что угодно, если оно в интересах альфы. Большие собственники, очень территориальны, редкий альфа стерпит чужака в своем доме или того, кто оказывает знаки внимания его омеге. Не любят подчиняться, зато любят подчинять, и многих альф проще застрелить, чем заставить сдать позиции.

Женщины-альфы — мало в чем уступают альфам-мужчинам, а в некотором смысле даже превосходят их. Если «природа» обделила их способностью (или скорее, потребностью) иметь нормальную семью, то в социальной сфере женщины-альфы реализуются полностью. Главы огромных компаний, политические деятели — они вполне способны выдержать натиск альфы-самца. Кроме того, в отличии от мужчин, женщины-альфы в состоянии охватить своим вниманием сразу несколько сфер деятельности, более внимательны к эмоционально-невербальному компоненту общения и более уравновешенны.

...читать про бет и омег

Дикая охота — кровавое развлечение, представляющее собой охоту на людей как в группах, так и в частном порядке, с помощью животных и без таковой.

В городе существует около четырёх десятков стандартных и известных в должном кругу площадок для проведения Дикой Охоты, но многие предпочитают так называемые "кастомные" поля — организуемые под конкретных участников и жертв. Территория проведения Охоты ограничивается, все выходы надёжно запечатываются и охраняются. Охота может проводиться как в здании (больше половины полей — тем или иным образом переоборудованные старые склады, иногда используются участки подземных ходов и заводские комплексы), так и на открытой местности (в степи, в лесополосе и даже на отрывках городских улиц в три-четыре старых нежилых дома). Ассоциация Охотников включает в себя богатейших людей города, а также представителей всех трёх мафий — и не принадлежит ни к одной конкретной, находясь "вне политики".

Правила разнятся в зависимости от организатора Охоты и пожеланий заказчика. Где-то охотник использует огнестрельное оружие и отслеживает жертву из безопасных позиций, где-то предпочитают старомодные луки и арбалеты, а где-то и вовсе ведут охоту с помощью собак (или дрессированных медведей) или берут топор и идут за жертвой сами. Где-то жертву отпускают безоружной, где-то и вовсе нагишом и в цепях, а где-то дают пистолет, бронежилет и возможность отстреливаться. Где-то используют сонные дротики, где-то настоящие пули — насмерть или до первой крови. Где-то условием спасения является сбор нужного количества жетонов, где-то — достижение определенного места-убежища, где-то — победа над самим охотником, символическая... или реальная.

...читать дальше, узнать больше

Из всех мафиозных структур Неополиса "Коза Ностра" имеет самое, пожалуй, классическое и понятное среднему обывателю строение, во многом действительно унаследованное из земных хроник и культовых фильмов, несколько изменившееся согласно требованиям окружающей действительности. Коза Ностра остаётся крайне замкнутой, закрытой в себе, связанной круговой порукой, сравнительно немногочисленной, но очень влиятельной мафией.

Традиционно всю Коза Ностру называют Семьёй с большой буквы, и в состав таковой Семьи входят как отдельные люди, так и целые семьи или даже рода. Членство в мафии, единожды полученное, обычно наследуется от отца к сыновьям, но обязательным этот принцип не является, хоть и считается хорошей традицией. Женщины в Коза Ностре традиционно остаются вне Семьи, соучастницами своих мужей и сыновей. Мужчин-омег нередко постигает та же участь, если не хуже — поскольку такого щепетильного отношения к ним, как к женщинам, Коза Ностра не пропагандирует: мужчины всё-таки.

Соучастники — люди, официально в Семью не входящие, но действующие в интересах Коза Ностры и получающие от этого определенную выгоду. Чаще всего это работники мирных профессий, ученые, специалисты, владельцы различных предприятий — все те, кто в силу своих способностей и положения в обществе не может взяться за оружие и выйти на улицы за Коза Ностру так, как то делают и должны делать солдаты. Каждый капо имеет свой круг соучастников, опять же, подчиняющийся принципу вербовки (кто первым встал, того и тапки). Как и кому доверять в этом отношении — личное дело каждого конкретного капо, но единое правило действует на всех: соучастники не должны знать того, чего им знать не положено. Сеть соучастников Коза Ностры значительно шире и существенно более многочисленна, чем актуальный состав Семьи, и в основном именно через соучастников Коза Ностра видит, слышит и контролирует всё, что происходит в Римско-Парижском квартале.

...читать дальше, узнать больше