***
Мир наш на три части делится.
Явь, где мы земную жизнь живём. Мир, в котором мы живём здесь и сейчас. То, что можно потрогать, ощутить, попробовать, увидеть. Это окружающий нас Мир, окружающий нас в этот именно момент времени. Это мир, с которым мы можем взаимодействовать телесно благодаря своему воплощению в теле.
Правь - это правила, законы, управляющие Явью. Мир богов, сверхсознание и высшая мудрость.
Правь - место, где находятся боги, которым нельзя на земле жить, не выдержит она их: боги - Род, Сварог, Лада, Макошь, Перун, Велес, Стрибог, Леля, Рожаницы, Доля и Недоля, Жива и прочие - могут, но не постоянно. Пожили сколько надо - и в Правь. Перерождаться и становиться источниками магии. В Прави они большие возможности получают... и вечно не сидят, даря нам магию. Могут уходить, кто ту вечность знает, куда там... возвращаться.
А есть ещё Навь, царство подземное, мёртвых территория. Заведуют тем царством Чернобог, Велес да Марена. Это потусторонний мир - мир снов, мысленного восприятия, прошлое и будущее, то, что до и после Яви, что мы можем увидеть, осознать интуитивно, через предчувствие, но не можем ощутить в Яви. Это отражение нашей реальности «в зеркале реки времени», знающей всё: прошлое, будущее.
***
Лет этак двести назад в Смородин заявились те, кого сами ведьмаки уважительно назвали Древними. Это были неслабые маги, сильные и могущественные. Их возглавляли Кощей и Яга, старинные друзья-неприятели. Тогда-то первая схватка и случилась между Древними и тогдашними хранителями города, ведьмаками. О том, кто такие ведьмаки, много думали, да не догадались. О ритуале давнишнем, в котором единственный сын Кощея и Яги погиб, из теперешних никто не знает. Ритуал тот записан в книге ведьмачьей, тем самым сыном начатой, вроде лабораторного журнала тот сын вёл. Опыты записывал да мысли разные. А книга та утеряна вроде... Оставлена на хранение магу, позже погибшему, а куда делась, неведомо.
***
Это случилось давно, так давно, что сгинули в безжалостных песках времени реки, изменились названия племен, а сами племена стали нациями, появились новые государства и княжества, почили в печах новых городов окружавшие их когда-то леса, растворились в лесах существовавшие на равнинах города, стерлась память о тех, кто жил здесь и рождается новая о тех, кто еще только начинает жить. Изменились легенды, затерялся смысл первых сказаний и мифов, ушло волшебство, родились новые виды колдовства и истлели книги, да и письмена на камнях почти истёрлись, превратившись в едва различимые черты и резы. Тогда их было четверо. Четверо сыновей, красивых, сильных. Четыре наследника, баюкавшие в своих ладонях тишину, не позволявшие ворогам да пришлым гостям безобразничать в родном крае.
Старший – рыжий, неудержимый ни в бою, ни в любви, не знающий меры ни в веселье, ни в удали молодецкой, не умеющий копить да рассчитывать, последнюю рубаху и крошку хлеба отдающий каликам перехожим, смешливый, крепкий, зеленоглазый, как леса по весне.
Средний – выгоревший лён, белокожий, стеснительный, тихий, все с книгами да со старцами дружбу водящий, легконогий, синеглазый, текучий, как протекающая мимо медленная полноводная река. Не узнаешь его, пока не познакомишься ближе, не окунешься в ленивые воды, не вдруг понимая, как они глубоки.
Младший – чернявый да тяжеловесный, молчаливый, хмурый, вечно насупленный, словно грозовая туча, что вот-вот прольется дождем, да таким, от которого не всякая крыша спасает. Обстоятельный и нелюдимый, как медведь, не мыслящий себя без оружия да без дела. Чуть где беда – младший уже там. И чудится, что вместе с ним грома в небе рождаются, а от лязга железного по телу мурашки бегут, каждая с жука-рогача размером и кусаются. Так неспокойно на душе делается, что от одного лишь голоса его грозного уходили чужаки восвояси, только траву на родной земле примяв.
А ещё был маленький, младшенький – любимый. От троих мужей рожала, каждому сына подарила. Каждого любила. А последнего пуще всех. Вот и малыш родился серебряным, льдисто-снежным, сероглазым, да стройным, тростиночка хрупкая… булатная, что гнется да не ломается,
звенит громче ручья лесного, поет так что соловьи заслушавшись замолкают, а девицы заглядываются и завидуют, кому парень достанется – счастливой станет. Ласковый младшенький, сильный. Всю колдовскую науку освоил и от матери и от отца взял лучшее, да только не нужна ему сила была, хотелось жизни простой, человеческой. С братьями делиться вздумал, так у них своей силушки немерено, не взять больше. Матушка да отец отговаривают: сложен обряд, хоть в малом отступишь от него - и беды не миновать. А что за беда? Молчат. К дереву древнему подводят, гладят ствол, как ребенка малого, да улыбаются.
– Не след, - говорят от дара отказываться, упадет на землю древняя сила и три мира закроются, изменятся. Подожди, в силу войдешь, сможешь сам себе границы провести, как братья твои, решишь кем быть, как жить и лишнее под замок уйдет, дай силы до срока, который может и не придет никогда. Не послушал, ушел. Книгу заветную-запретную унес. Кому? Куда? Уж тебе ли не знать, что не людям свое предназначение менять и уж точно не нелюдям! Трое братьев искали, нашли. Сохранить пытались, спасти. Купол силы, как лист осенний, порвался, не удержали! Предали маленького! Каждую каплю, каждый вдох с кровью вырвали, да только чужое предназначение своим не станет, чужая сила в дырявом сосуде не удержится! Вот и лес шумит, ломается, буря воды озера до поднебесья поднимает, корни столетних дубов наружу выворачивает. Солнце черным становится, день белый в ночь непроглядную превращается, размывается граница миров, ломается. Ни перехода нет, ни тропиночки. Мертвым не спрятаться, живым не уйти. Крона древа к земле клонится, ствол трещит. Где проход был лишь щель остается, где стена стояла пустота да пепел серый лежит. Не удержать!!! Маленький… что же ты… как? Четверо их было – древней силой наделенных, стражей, охранников, осталось трое.
Всякие люди живут на земле. Есть мудрые, есть простачки, что и сами обманываются, да других невольно обманывают, есть те, что себе на уме и не упустят выгоды, есть добрые да светлые, есть сильные, есть до славы и власти охочие, жадные – разные люди вокруг обитают. Так уж от века повелось - так и должно быть, да только не каждого любить можно и не каждому прощение и в этой жизни получить удается, и в посмертии, у кого оно есть, конечно. Так уж получилось. Страшно, когда уходят те, кто дорог. Много смертей на земле. А все от того, что и живут на ней смертные и не всегда смерть проклятие. Только есть и те, кто не обретает ни посмертия, ни тишины, ни рождения. Нет им дороги в Навь, нет покоя. Страшно ли это? Кто знает… Спросить бы, да забыли, проклятые, отчего в них чужие души живут, почему детей не родится, а ежели рождаются, так непременно передерутся, перессорятся, не себя, так родителя уничтожат. Не бывало в семье двух ведьмаков и не будет. Страшно материнское проклятие, в тысячу раз страшнее оно, если мать-ведьма. Была… когда-то, давно… так давно, что забыли двудушные, откуда их дар произошел, отчего жажда власти да новой силы берется. Почему это искушение необоримо, омутом, трясиной болотной затягивает и тех, кто свету служить пытается и тех, кто в темноту поглядывает, и равнодушных, и сострадающих. Приходит день, и не удается избежать соблазна, и тянет, тянет, как гиря невольничья за собой в пропасть. Единицам выкарабкаться удалось, да не без потерь. За все нужно платить. И срок за предательство не вышел, да и выйдет ли когда? Вот разве что простит их мать-ведьма? Ох, вряд ли. Плохо умирал младшенький, тяжело. Силу удержать пытался, да поздно. Расплескалась она ртутным озером по поляне, растеклась зеркалом, отражая чудовищ, людей да нелюдей, на ее зов собравшихся. Ломала она скрепы мира… и почти уничтожила. Сильным был маленький, все потерял. До последней секундочки по капле дар свой удерживал, душу ломал. Разбилась сила на осколки, на крошечные иглы, гальку, да капли водяные, осела в проклятых. Обожгла, изменила, открыла потаенное, желанное… так… самую малость, чтобы будоражило знание тайное, чтобы большего хотелось, чтобы не было ни покоя ни сна, а все бы мерещилось, там… есть, есть еще силушка только руку протянуть да взять.
А оно ускользает, просачивается, влагу на ладонях оставляет, а не задерживается. Поманит да исчезнет. Сколько ни копи его, все мало, да не то. Сколько ни записывай, книги теряются, остается лишь то изначальное. Чуть тут прирастет, а там убудет. И не уйти. Смерть она для тех, кто готов, кто заслужил да достоин, чтобы вернулись в 3 поколении, чтобы Явь Правью стала. А эти – не уходят. Не могут, не помнят почему. Души маются, в одном теле теснятся, а кому повезло, так к месту привязываются, хранителями становятся. Ни живые, стало быть, ни мертвые. Мои. Много тогда силы пролилось, мир изменился, древо от смертных укрылось, тропы да стены пропали, граница неявною стала, не найти перехода без проводника. А и найдешь - так у ее черты и будешь бродить неприкаянным. Страшно материнское проклятие, неизбывно. Уж и лес тот давно другой, и озеро на иной план ушло. Корни древа полкрая заплели, новый город вырос. Колдуны да ведьмы, что и не слышали никогда о сыновьях моих народились и всех сюда тянет… Влечет волшебство прошлого чужих детей, завораживает, а за ними проклятые идут. Как им не прийти, тут все началось. Здесь источник. Здесь те о ком они не помнят – древние звери, древние травы, просто древние… Не понимают почему ненавидят, не знают почему сохранить пытаются, от чего друг с другом дерутся. Как тогда… Вот он – дар, вот силушка несчетная, река горькая, близкая. Давятся, кашлем смертным заходятся, а все пьют - не насытятся. Берите, берите да не ждите прощения. Четверо их было… и вас… было четверо.
***
Теперь известно лишь, что Древние были в этих краях задолго до ведьмаков. Ещё и не знал никто слова такого "ведьмак", породы ведьмачьей не существовало.
А когда не стало мальчика серебряного, двух Древних сына любимого, осколок души его, в Правь не ушедший, метаться начал, пристанище искать. И нашёл. На семь ветров, на семь дорог раскололся-рассыпался. Каждый осколочек нашёл себе вместилище, и появились на земле двоедушники. И есть они с тех пор только в землях Смородинских и около. Нигде более не могут родиться ведьмаки. Уехать - могут, ибо не всем дано ношу тяжёлую нести, труд ведьмачий исполнять. А случается порой, что и не рождённый ведьмаком становится, душу вторую обретая от умирающего ведьмака или через предмет, в коий а душа заключена бывает.
Как осознали себя в мире ведьмаки родившиеся да повзрослевшие, основали они град Смородин, не понимая, что ими движет да почему именно к этой земле прикипели. Люди всегда умели объяснять сами себе что угодно, так и эти семеро. Нашли семь камней силы, каждый себе по камню под крыло взял, окутали город куполом, чужую магию без спроса не пропускающий, чужим ушам про город услышать не дающий. И жили. Хранили город, пытались жить по правде.
А Древние снова ушли. Сын их единственный совсем погиб. То есть окончательно. И в Правь уже не попадёт. Другой переродился. Не смогли родители, сына потерявшие, оставаться в том месте, где случилась трагедия. Больно... Слишком много напоминаний о прошлом, о сыне погибшем. Слишком много новых людей и нелюдей. Для Древних все новые... Не те. Не такие, как они помнят, как видели. Ушли.
Покинули места и ушли строить другие два города: Светлоград и Китеж. В Светлограде остались жить светлые маги да колдуны, в Китеже - полукровки тёмных и светлых (по желанию), плюс тёмные - не нейтральные. А кроме того, либо те из нелюдей, кого уже и не встретишь более нигде (те же лихоманки-берегини и прочие "раритеты"), либо те из людей, кто поднялся над просто человеческим, но до божественного не дотянул. Град Китеж под водой находится, за гранью Яви, да перед гранью Прави. Неведомо, на какой земле, на чьих владениях, оттого и живут там те, кому в других городах жить тяжко.
В Смородине почти семьсот лет не было Древних. И земля магическая о детях своих тосковала, и магии было не то чтобы мало - а всё не так, как раньше. Помнит Древних земля, и они её помнят. И когда вернулись они двести лет назад, ожила земля, названная смородинской, задышала, как весной после снежного плена, зацвела, как цветок, тепло почуявший. Сразу видно стало, что при них, при
Древних, другая она,
земля. Словно мать, сына из долгой отлучки дождавшаяся, словно сад, после засухи политый. Иным стал Смородин, когда вернулись Кощей да Яга, Вий да Марья Моревна. И поди пойми - то ли пришедшие силы принесли, то ли она и так здесь была, да проснулась от их присутствия, как малыш просыпается, если в комнату мама зашла.
Вернулись Яга и Кощей... а тут оккупанты. Городок себе соорудили. Мало того что сына угробили, так ещё и "свято место пусто не бывает". Ведьмаки для них не просто пришлые, они действительно - захватчики земли и души умершего ребенка, с ними можно пытаться сосуществовать, но уж любви никогда не будет. Особенно когда узнали, что осколки души серебряного мальчика переходили от ведьмака к ведьмаку, да не все обладатели того осколочка светлыми да чистыми были, закоптили-запачкали они кусок души. А тот потом, оказавшись у следующего обладателя, его тьмой разбавлял. Так и шло. Две души, борются за право руля в обладателе.
А ведьмаки за сотни лет позабыли, кто есть Древние, кто магию для земли смородинской добыл, кто её сердцем является да сутью. Вот и встретили Древних как врагов, покушающихся на их землю, на их вотчину. А это неправильно. Нельзя Древних из города выживать, на них магия держится. И со временем, если их в город не пускать, иссякнет сила, не подпитываемая их присутствием. Ослабнут источники. Потому как боги, в Прави переродившиеся да живущие, магию дарят как раз Древним, детям своим, потомкам прямым. А люди да ведьмаки им дальше... им, может, и дадут, да подумают.
Потому что работу свою - души через Калинов мост провожать - Яга выполняет. Как - то лишь ей ведомо да тем, кого провожает. Не зря же костяной ногой её в сказках награждали. То признак - что в двух мирах она зараз находится. Её дети - ещё один источник силы. Фактически они - проявление или даже воплощение богов в Яви. Не могут сами боги - Сварог, Перун, Род, Велес, Макошь, Лада и прочие - по земле ходить, среди людей жить.
После ритуала, когда скрепы мира чуть было не рухнули, младший, пытаясь их удержать, себя фактически уничтожил. Когда подоспели старшие, они приняли часть "нагрузки". Где стены и подпорки удержали, где новые поставили, фактически напрямую спроецировав силу богов в Явь. Но при этом как люди или, точнее, ведуны существовать перестали. У каждого из них до перевоплощения были свои способности, которые в принципе присущи их проявлениям и сейчас.
А Древние жили в Смородине. И живут. И выжить их из города - постараться надо. Разве что, как тогда, двести лет назад, сражение случится, сами они нападут, землю рассердят, предков да богов. И снова - пять лет назад - попытка была. А воевать им не надо с ведьмаками. И тем не надо. В мире надо жить. Тогда и магии на всех хватит, и мир в городе будет. Но до такой простой мудрости ещё дожить надо, повзрослеть, додуматься.
У каждого Древнего своя задача есть, своя работа. Пока они на земле живут - они не боги, лишь очень сильные колдуны, каждый со своей задачей, функцией. От того, что их в городе один или пятеро, расстановка сил не меняется, то теория ошибочная, много жизней испортившая, много крови пролившая. Да забыта книга ведьмачья, сыном серебряным написанная, а в ней - правда.
Кощея в иных источниках именуют Чернобогом. Он не Чернобог, нет. Он - воплощение Перуна на земле. Ну, чтоб понятнее было, аватар его. Сами боги не могут на земле, в Яви, присутствовать, а быть там надо.
Вий - двоюродный брат Кощея. Вот он как раз воплощение Чернобога. Занятия у них важные: Кощей войнами занимается. Когда развяжет, когда закончит, когда ход войны поправит. Есть у него в уголке укромном волшебная карта мира - военная. На той карте войны ведутся в том же виде, как на земле. И только Кощей может изменить ход той или иной войны, играя в солдатиков волшебных. Баланс держит, чтоб не каждый век войны крупные да эпидемии были.
Но не только воевать он любит-умеет. Он ещё, как всякий князь, присмотр ведёт за городом. Хранит-бережёт землю, дом, источник.
Вий, брат его, заведует частью Велесового царства на земле и под землёй: нечистью. Как воплощение силы Чернобога, он курирует контроль, размножение нечисти. В случае надобности и зачистка - всё под его рукой. Чтоб не наглела нечисть, не плодилась, как квашня на тёплой печке, не иссушала живое. Вий после той схватки два века назад из города ушёл. Поэтому обязанности его частично на брате лежат, частично на племяннице Квете.
Родомысл (Мыслич) — славянский бог мудрости, красноречия, покровитель законов и родовых устоев, податель благих советов. Его наставления не раз спасали наших предков в лихую минуту. Бог мудрости своими советами помогал славянам решать многие проблемы, находить выход из самых сложных ситуаций, соблюдая при этом законы и обычаи предков. После обращения к богу мудрости они просто находили верное решение проблемы, действовали так, как должно, чтобы добиться желаемого.
Дочь Кощея, Квета, родилась как раз два века назад, когда ошибок в мире накопилось больше, чем мог он выдержать и вынести. Воплощением Мыслича стала дочь Кощея. Суть её - равновесие, исправление ошибок. Она существом своим чует неправильности и исправляет их. Устранили ярые мракоборцы тёмных существ - лихоманок тех же, к примеру. Квета в эксперименте своём их восстановила, как зверей из Красной книги. Если обижают кого не по судьбе, не по доле, защитит. На её плечах баланс Света и Тьмы в городе. И если где переве сил наклёвывается, там Кветана Бориславовна исправляет да переделывает, чтоб снова равновесие было. Кощей, не знавший, что расстановка сил не зависит от количества Древних на квадратный метр, проснувшуюся силу дочери заблокировал. И двести лет почти что некому было равновесие блюсти, выравнивать, вымерять, эталоном выправлять. Оттого и накопились "ошибки", как в компьютере вирусы, оттого, может быть, Ящик Пандоры и появился. Снять надо блок с Кветы, дать ей возможность выправить ошибки. А силу, накопленную за двести лет, перенаправить. Куда и как - всё в той ж книге указано, потерянной. Найдётся ли?
Яга - воплощение Марены. Её работа - души в Навь провожать, по Калинову мосту уводить из Яви на перерождение. А кроме того, её долг в том, чтобы "калитки" между мирами присматривать. Следить, чтобы в наш мир не проникли существа чужие, враждебные. А ещё за путниками, промеж тех "калиток" шастающими, приглядывает. Мало ли кто с какой целью в наш мир пришёл или покинул его. Оттого-то от Яги никуда не спрятаться, не скрыться. Она во все три мира заглянуть сможет. А когда нет, так найдётся, кому ей рассказать-передать. Дети Яги, трое выживших - Луна светлая да Ночь тёмная, близнецы. Старший - День ясный.
Как тут, при таких детях, скроешь что?
Была у Яги и Кощея и дочь. Ну, как была? Есть. Марья Моревна звать её, богатырка славянская, сущая валькирия. В ней на земле воплотилась Девана – богиня охоты, дочь Перуна. Прекрасная богиня не только охотилась на лесных животных: она сама обучала их, как следует избегать опасностей и переносить суровые зимы. Как и Перун, богиня охоты обладает нечеловеческой силой, но присущи Деване и другие магические способности: без труда она может оборотиться в любого зверя лесного, в рыбу морскую и в могучую птицу.
Девану в первую очередь почитали охотники и звероловы, они молили богиню даровать удачу в охоте, а в благодарность приносили часть своей добычи в ее святилище. Как считалось, именно она помогала отыскать в густом лесу тайные тропы животных, избегать стычек с волками и медведями, ну а если встреча все же состоялась, выйти человеку из нее победителем.
Ныне же, в наше время, Марья можеть быть кем угодно, любую личину надеть. Но остаётся покровительницеу оборотней да охотников.
У каждого своя задача, своя роль в нашем мире. И стараются они выполнить свой долг на совесть.
